Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

сначала посещу Либертэ, и снова назвал свое имя.

– Отлично, – сказала она. – Я – Адриана Херц.

– Чего именно вы хотите? – тем временем спрашивал Кубала у Вода.

– Я хочу помощи в подавлении восстания, – отвечал Вод. – Я же могу призвать вас для защиты от криминальных банд моего собственного вида, не правда ли?

– Криминальных банд! – завопил Мотта.

Кубала остановил его и сказал:

– Я думаю, что нет, месье Вод. Ваш первоначальный устав дал Новой Аркадии полную внутреннюю автономию. Эти сепаратисты – члены вашей первоначальной колонии или их дети, разве не так?

– Конечно, – сказал Вод.

– Ну, если вы хотите привести их обратно под свою руку, вы должны сделать это сами.

– Но мы не можем! Это будет против наших пацифистских принципов!

– Но тогда как я могу…

– Ну, вы же не один из нас. Вас не сдерживают эти принципы.

Кубала рассердился.

– Так вот какова ваша латинская логика… Все, что я могу сделать – это забрать обратно на Землю любого, кому здесь не нравится.

– Теперь, месье Мотта, чего хотите вы? Войны с этими загадочными кимбрианцами?

– О, нет! – сказал Мотта. – Мы, пассивисты, единственные подлинные пацифисты. Я не хотел бы, чтобы вы причинили кимбрианцам зло. Чего я действительно хотел бы от вас, так чтобы вы слетали на Кимбрию и подали жалобу тамошнему правительству.

– Это абсолютно невозможно. Кимбрия от нас примерно так же далеко, как Земля, а у меня есть график маршрута. Что вы там говорили про пацифистов, которые пацифисты?

– Пассивисты, а не пацифисты. Фракция Вода называет себя «Активисты», а мы – «Пассивисты». Вод предал свои первоначальные принципы.

– Как это?

– Он стал отстаивать интересы организации. Все, что мы слышим – это приказ, дисциплина, правила и больше работать, чтобы поднять уровень жизни. Но как только начинаешь это делать, ты уже на пути к автократии, войне, преступлениям, империализму и всем прочим грехам цивилизации. Поэтому мы вернулись к первоначальным принципам.

– Он лжет! – крикнул Вод. – Он просто умный демагог, прячущий свои амбиции за маской идеалистического примитивизма…

Опять начался скандал, пока Кубала их не успокоил.

– Вы почту свою хотите получить? – спросил он.

– Ну естественно! – закричали аркадийцы.

Во время разговора подъемник бегал вверх-вниз вдоль борта катера, подвешенный на грузовой балке, как большое ведро. С каждым рейсом подъемник привозил то, что Вод заказывал несколько лет назад: ткань, спички, бритвенные лезвия, листовую резину, бумагу, фотопринадлежности, лекарства и так далее.

Члены экипажа поставили стол, а Рамасвами вывалил на него сумки с почтой. Поскольку почта вся микрофильмировалась, она уместилась в трех сумках, хотя здесь было что почитать. Рамасвами спросил:

– Что нам делать с этими катушками? На каждой содержатся письма или страницы печатных материалов, адресованные разным людям. Мы думали, что вы все будете в одной колонии, так что каждый сможет прочитать свои письма или публикации на аппаратах для просмотра микрофильмов, как только появится его имя. Но если вы теперь поделились надвое…

После некоторого перешептывания и бормотания девушка, которая хотела, чтобы я посетил Либертэ, Адриана Херц, сказала:

– Я полагаю, что каждой фракции придется взять половину катушек произвольно и сделать увеличения страниц, адресованных людям в другом сообществе. Затем почтальон активистов и я устроим встречу и обменяемся ими.

– Ты почтальон пассивистов? – спросил Кубала.

– Да.

– Наш почтальон – это Август Циммерли, – сообщил Вод.

Он указал на одного толстяка, и вскоре Рамасвами раздавал катушки с микрофильмами, одну сюда, одну туда.

* * *

Та часть Турании, где мы находились, покрыта темным лесом. Туранийские деревья по большей части широколистные и вечнозеленые, выглядят очень мрачно, пока не распустятся цветы. Эти бывают размером с тарелку, а все потому, что летающие членистоногие вырастают очень большими, поскольку нет летающих позвоночных, чтобы конкурировать с ними.

Поле было очищено от деревьев в ответ на радиопредупреждения с «Дедала» о его прилете. Когда мы покинули поле, над нами сомкнулись листья. Мимо прожужжали пара насекомых размером с голубей. (Проще называть их насекомыми, чем «насекомоподобными туранийскими экзоскелетными членистоногими».)

– Что ж, месье Фэй, – сказала Адриана Херц, – мои друзья умрут от ревности, когда увидят, что я привела землянина, ведь мы не видели их уже много лет.

Я покраснел и начал заикаться. Она несла свою почтовую сумку, а я не мог помочь ей, потому что сам был увешан снаряжением с ног до головы.

– Мадмуазель, мне только очень жаль, что я не лучший представитель своего вида. Надеюсь, что вам не будет стыдно за меня.

– Пф-ф! Месье напрашивается на комплименты. – Я не напрашивался, но спорить не стал. – Так что же вы за землянин?

– Просто типичный землянин. Мой отец ирландец, мать – русская. Я родился в Японии, рос в Соединенных Штатах, я британский подданный, а живу во Франции. Поэтому они выбрали меня для этой работы; и еще по традиции.

– Вы хотите сказать, из-за того, что вы так свободно говорите по-французски?

– Да. Как бы то ни было, теперь, когда у вас есть чем жить в Новой Аркадии, даже такая бестолковая имитация корреспондента, как я, сможет это описать. Если бы все было так скучно и мирно, как они меня предупреждали, я бы отвертелся от этого назначения. Все еще могу это сделать.

– Подождите! Вод говорил нам, что земляне так агрессивны и тщеславны, что вечно из-за своей болтовни попадают в такие ситуации, что приходится приложить усилия, чтобы выкарабкаться из нее. Вы, похоже, не такой.

– Просто одна из ошибок природы, – сказал я. – Эта толпа – все население Либертэ?

– Конечно нет, нас гораздо больше. Мотта разрешил только некоторым прийти на поле для высадки. Он опасался, что какой-нибудь инцидент может погубить все население деревни сразу.

– А что с этой враждой?

– Она началась около тридцати лет назад, когда я была девочкой шестидесяти пяти лет. – Я опешил, но потом вспомнил, что четыре с половиной туранийских года равняются одному земному. – Анри Вод стал выражать недовольство. Знаете, вначале все выглядело вполне либерально; что-то вроде кооперативной анархии. Но Вод сказал, что ленивые перекладывают слишком большую часть своей работы на прилежных; мужчины позорным образом дрались из-за женщин; люди формировали тайные общества против интересов большинства и так далее.

– Может быть, им просто стало скучно от того, что все так идеально?

– Возможно. В любом случае, Вод говорил о более четкой организации, о более строгой дисциплине и более определенных целях в жизни, кроме как поджариваться на солнце на пляже. Звучало вдохновляюще.

– А затем?

– Сначала появились более строгие правила поведения. Раньше девушки занимались любовью с кем пожелают и выходили замуж за первого парня, от которого