Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3)

Рабих – примерно пытался прикинуть размеры благосостояния гостя – и не мог. Он, например, не представлял себе, что такое дом о пяти окнах и баз – просто потому, что не представлял дом, построенный из дерева, он не знал, что есть такие места, где все дома из дерева. Дерево здесь – ценилось на вес золота, им даже топили, и то в самый холод. Да и плохое здесь было дерево, кусты одни, совсем тепла не дающие. Но четыре коровы! Здесь признаком богатства считалась одна корова, не то что четыре. Молочные продукты были только на столе у феодалов и шейхов. А тут… У обычного воина, который шел рядом с ним – было четыре коровы! И свиньи – правда, свиньи это харам, но говорят, что неверным можно…

– Эфенди… – сказал Рабих – а что есть десятина…

– Десятина… – Кательников пригляделся… – ну, вон, скажем, валун видишь? Вон тот с деревом рядом.

– Вижу.

– Ну, вот от него, до дороги черта. И вперед – столько же. Вот этот кусок – и будет десятина, на глаз если.

– О, Аллах…

Получалось, что гость и в самом деле богач – по местным меркам феодал. Рабих просто не представлял себе казачьей земли и не делал скидку на то, что ее гораздо проще обрабатывать, нет чудовищно трудоемкого террасного земледелия. По горным меркам – такой кусок земли должны были обрабатывать сорок – пятьдесят испольщиков.

– Эфенди… а сколько у вас феллахов?

– Феллахов? Каких феллахов, зачем мне они? Иногородних, что ли? То тебе гутарю – есть трактор. Трактор, это брат, такая штука, ни с каким волом не сравнится… покамись не сломался. Только гас жрет… тут у нас некоторые взялись, как городские, авто себе покупать. Гришка вон тоже брался, говорит – куплю авто. Говорю: тю, дурак, зачем тебе авто? Кому оно тут нужно? А гас[108] жрет? Ладно тебе трактор, это все одно, что быки. Быков сеном правдаешь, они тебе и пашут, а трактор вот – гас жрет. Но это хоть в дело. А авто – что? Ездить на нем? Так коняшки же есть, нешто на них не доедем, куда надо? Деды ездили, отцы ездили – и мы доедем. А авто – пусть городские и балуются. Баловство одно… – сурово заключил казак

А Рабих – даже сбился со счета, пытаясь себе представить благосостояние, которым обладал пришедший издалека казак – руси. Получается, что их царь – Белый царь, в горах кто-то знал и говорил, о Белом царе, и о городе, в котором улицы – реки – содержит своих воинов, даже гвардию – так, как в горах живут феодалы. Феодалы, которые давно потеряли совесть и страх перед карой Аллаха и издеваются над правоверными. Но если Белый царь так содержит своих воинов – то, как же тогда живут в земле Руси простые люди? Если уж хуже Гвардии – это понятно, везде Царь тратит деньги на тех, кто утверждает его власть. Но много ли хуже? Может быть, правы были те, кто говорил, что руси живут намного лучше их – говорили, а они не верили. И если руси так живут – почему тогда есть бунтовщики против Белого царя? Неужели кому-то не нравится такая жизнь?

Может прав был и князь Самед, который хотел быть в дружбе с руси? Ведь чего сейчас можно сказать хорошего об их жизни. Ну да, руси неверные – и Абу все время об этом твердит. Да только что с того, если он и такие как он делают харам почище любого неверного? Может, надо сделать так, как руси, чтобы и жить так же как они…

– Эфенди… – сказал Рабих – а много ли людей в вашей земле, которые сравнятся богатством с вами…

Казак хохотнул.

– Эк ты… нашел богатство. Нешто ли я богатый. Вон, Мельников. Как атаманом стал – калкан нажрал, почище иного бирюка, ирод. И жулит… сукин сын. У него сын – сопля соплей, а в Новочеркасске доходный дом поставил и гостиницу строит. И авто купил себе – на какие деньги, спрашивается? Да на войсковые же. Ничего, как выборы будут, так мы с него за это авто и за доходный дом и спросим… по чести спросим. Вот где богатые. Или вон – Парамонов. Он почитай, богаче иного банка будет, у него только в нашей области – магазинов тридцать, он мясо скупает, фабрики у него. Эти… консервы делает, и казне продает за деньги. На войсковое довольствие. Вот и почитай – наше же мясо мы и едим, а Парамонов богатеет. Говорят, еще доля у него в заводе, который авто делает, и тракторы, правда какая – Богу весть. Дочуру у него – эк, кусок, почитай пудов семь – за этого… инженера выдал. Инженер этот… кстати, тут же у вас чего и строит. Кубыть и растрясет жирок то, дочура. А сыновья у него, кто в этом… ниворситуте, не знаю я как это по-вашему, медресе что ли сказать. А старший, Сережка – вон, уже причал в Ростове держит и склады, в папеньку пошел. Вот – богатые. А ты говоришь – я богатый. Да я скорее тут ноги до ж… сношу, чем такие деньжищи заработаю. Такие деньжищи, брат – не про наши рожи.

Рабих понял мало, но и того, что понял, было достаточно.

– Так что, совсем нет бедных? – спросил он

Казак подумал

– А знаешь… есть и бедные. Вот я на действительной был… как то подняли нас по тревоге, вывели на улицы, а там хлоп-хлоп. Зазевался – почитай, тебя и нету.

Видя, что проводник ничего не понимает, казак обыденно пояснил

– Троцкисты. Ироды. Народ сбаламутили, сами с револьверами да винтовками. Аглицкий царь, значит, дал, чтобы плохо было, чтобы под шумок нашей землицы оттяпать. Это они зараз. Да только – вот им.

Казак показал похабно, продолжил вспоминать…

– Эти, значит, постреливают, гады, с окон садят, с крыш, бомбы бросают. А нам зараз винтовки выдали новые, они сами вроде как стреляют[109]. Это сейчас приноровились, а тогда. Дергаешь – дергаешь, а оно ни туды ни сюды. Впереди баррикады, горит, дым, оттуда тоже по нам садят. Мы по подъездам, да за авто, за углами попрятались, бежит вахмистр, орет – вы чего, сукины дети! В атаку арш-арщ! А потом – хлоп. И лежит, болезный, доходит…

…

– Ну мы чего… Гришка отчаянный был, что тогда, что сейчас… Пошли – он, я, еще Мишка Слепцов, Чернов был, еще пара казаков. Пулемет ручной взяли, тяжелый то не поднять. Улицу перебежали, в подъезд. Там тоже казаки, Гришка орет – за мной! Наверх поднялись, там эти двое… Один выстрелил, Мишку поранил, гад. Другой не успел, там же их обоих и шлепнули. Вылезли на крышу. Гришка пулемет установил, там этих… как тараканов. Мы и шпарим по ним, с пулемета, да с винтовок, у кого стреляет. Потом снизу – бабах! Броневик подошел…

Казак сплюнул.

– Потом, в рабочий квартал пошли, там эти ироды прятались, людей мутили. Я посмотрел… как живут. У нас так хозяин скотину держать не будет, истинный Бог. Я с одним потом говорил – говорю, вы чего как свиньи то живете? У вас вон – тут вода, тут крысы бегают. А он рукой машет – мол, все одно не свое так и чего. Все одно помирать. Вот такие бедные были. Ни кола, ни двора, на завод нанимаются. Да только чего: кто хорошо работает, того заметят, в мастера выбьется, али даже в инженеры. А кто с завода да в кабак… чего с такого взять? Вот такие вот… людей то не хватало. Тут поработает, там поработает. А тут зараз троцкисты – грабь награбленное. Ему чего – он взял шпалер, да пошел. Потом – Царь им послабление сделал, приказал фабрикантам, чтобы меньше семидесяти копеек в час не смели платить никому, это со штрафами, да больше десяти часов работой никого не понуждали. А кто царского указа не послушает – у того и завод в казну, запросто. Но меня уж не было, мы как действительную отслужили – к вам сюда подались. И я, и Гришка, и многие друзьяки…