Василий Головачев - Предсказанное. Том 1

За ужином ни разу не обмолвились и словом, только переглядывались, и этот разговор взглядами был красноречивее слов. Мальгин уже понял, что имеет такие же права на присутствие в доме, как и Джума, ну, может быть, чуть меньшие, но уходить не торопился, хотел убедиться в своих выводах и выяснить, что означает мерцающее в глазах Карой обещание и к кому оно обращено.

Джума выпил свой кофе первым, отодвинулся вместе с креслом, мельком посмотрел на часы.

– Пока вы пьете, я расскажу одну притчу о вечности. «Видишь за рекой гору? – сказал индийский мудрец. – Она состоит из чистого алмаза. Раз в тысячу лет на ее вершину прилетает ворон и точит клюв. Когда им будет источена вся гора, это и будет секунда вечности».

Наступило молчание. Мальгин промокнул губы и отодвинулся от стола тоже, Карой изогнула бровь.

– Я не поняла, Джу. Многозначительные заявления тебе не идут, поясни, что ты хотел сказать.

Хан рассмеялся с некоторой долей неискренности и встал.

– Это же очень просто, не так ли, мастер?

Карой перевела взгляд на Мальгина.

– Вы что, сговорились?

Мальгин кивнул.

– Конечно, сговорились. Хотя я тоже не врубился, как сказал бы мой друг Даниил.

С упоминанием имени Шаламова Хан перестал улыбаться и внутренне подобрался. Все понимая, держался он отлично, но Мальгину не нужен был переводчик с языка тоски и боли, он сам хорошо говорил на этом языке. Накатила волна отвращения к себе и желания бежать куда глаза глядят, чтобы не видеть вопроса в глазах Джумы и любопытства в глазах Карой; она все понимала не хуже мужчин.

– Кажется, я понял, – пробормотал Мальгин, всплывая из колодца самоанализа. – Никому из нас не суждено прожить даже секунду вечности, и поэтому важно оставить след, по которому потомки будут судить о нас… нет?

– Не потомки, – покачал головой Хан, принявший какое-то решение. – Современники. Знаете что, ребята, мне надо идти, важная встреча, а я пунктуален. Хотите, я на прощание вам кое-что сыграю? – Не дожидаясь ответа, Джума вошел в дом, и переглянувшиеся Карой и Клим вынуждены были последовать за ним.

В гостиной, обставленной в стиле «персидская сказка», к изумлению Мальгина, стоял музыкальный синтезатор «Терпсихора», которым пользовались все знаменитые вокально-инструментальные ансамбли и достать который было практически невозможно, так он был популярен. Странно, что такой стоит у Карой, подумал Мальгин, на нем могут работать только виртуозы…

Джума сел за панель синтезатора, привычно натянул эмкан и нацепил на запястья браслеты биосъемов. Замер на мгновение… и заиграл.

Мальгин ощупью нашел кресло, сел, вслушиваясь в каскады звуков сначала с недоверием, потом завороженно, затаив дыхание. Перед ним возникали видения бешеных горных рек, грохочущих водопадов, моря в шторм, смерчей в океане и на суше; они сменялись бездонными каньонами, мрачными пропастями, извергающими вулканические бомбы кратерами, озерами плюющейся огнем лавы, цунами, снежными лавинами и селями, придвинулось вплотную солнце с протуберанцами, показались взрывающиеся звезды, галактики, квазары; запылала Вселенная!.. Но постепенно бурные земные и космические катаклизмы стали стихать, пока не остались перед глазами прозрачное окошко родника и тонкий ручеек, исчезающий в траве… Мальгин очнулся, потрясенный до глубины души.

– Колдовство! – хрипло выговорил он, не в силах сказать больше ни слова.

Хан, сгорбившись, посидел за синтезатором несколько мгновений, сорвал эмкан, встал и, улыбнувшись своей обычной, всепонимающей, чуть ироничной улыбкой, как ни в чем не бывало сказал:

– До связи, ценители.

Ушел, не взглянув на Карой. В комнате повисла неловкая пауза. Мальгин подумал: похоже, первый раунд он выиграл без боя. И, собравшись с силами, нарушил тишину первым:

– Я не знал, что он еще и музыкант экстра-класса…

– Не преувеличивайте, мастер, – тихо ответила задумчивая Карой. – Такое играется редко, лишь когда что-нибудь сгорает: вера, надежда или… – Она зябко передернула плечами. – Зачем ты пришел ко мне?

– Не знаю, – помедлив, признался Мальгин. – За тобой, наверное.

– Ты считаешь, что имеешь право?..

Клим поморщился.

– Извини, что перебиваю, но я ничего не считаю и выяснять отношения не хочу. Мне нужно было увидеть тебя – я увидел, вот и все… – Мальгин наткнулся на взгляд женщины и не договорил. – Впрочем, – сказал через силу, – вру. Я, кажется, люблю тебя…

Глаза Карой вспыхнули, засияли, хотя в них остались плавать хрупкие льдинки вопроса и сомнения.

– А как же Купава?

Мальгин, не ожидавший такого вопроса, замер, потом встал и пошел к двери. Карой догнала его у выхода на веранду, обняла сзади, прижалась к спине.

– Прости, мастер, я не хотела обидеть. Теперь ты понимаешь, как на меня действуют подобные вопросы? Мы квиты… Но я… еще ничего не решила… Ты же знаешь, с тобой немногим по дороге. Не обижайся, ладно? Ты, наверно, думаешь, что я бесстыжая? Играю с обоими ради удовольствия?

– Нет, – глухо сказал Мальгин. Он устал и хотел теперь только одного – спать.

Карой прижалась к нему тесней, Клим не сразу расслышал ее голос, она читала стихи:

Исполненный греха, без разума и воли,Непрочен и тщеславен человек.Куда ни погляди – одни утраты, болиЕму терзают плоть и душу целый век.Едва уйдут одни – на смену им иные,Все в мире для него страдания сплошные:Его друзья, враги, любимые, родные…[52]

Потом добавила тихо:

– Особенно друзья и любимые… Ты не пожалеешь о том, что сказал мне сегодня?

Мальгин повернулся, и его ослепил влажно-фарфоровый блеск ее зубов между полуоткрытыми, ждущими губами.

– Нет, – каменно сказал он, целуя Карой. На поцелуй она не ответила…

Домой Мальгин добрался на «автопилоте», в полубреду-полусне. Сил хватило только на то, чтобы снять кокос и доплестись до кровати.

Ему снился Джума Хан, читающий с надрывом стихи поэта восемнадцатого века Василия Тредиаковского:

Люблю, драгая,Тя, сам весь тая…

Потом Клим блуждал в каменных лабиринтах орилоунского метро, и слышался ему дивной красоты голос, чем-то смутно знакомый, заставляющий плакать злыми слезами бессилия и тоски…

Проснулся он рано утром от какой-то важной мысли. Полежал немного, пытаясь разлепить веки, и вспомнил сон. Дурман тревоги накатил и отозвался в теле спазмом желудка, заныли натертые от вчерашней скачки боками и спиной лошади места; в последний раз он садился на коня почти год назад, хорошо, что отец вовремя научил его не только сидеть в седле, но и сносно ездить…