Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

Тут не было рекламы; следовательно, не было людей.

Впрочем, это как раз не говорило об отсутствии в этих местах Груздя: если он искал полного одиночества и безопасности, то именно здесь мог найти и то, и другое — если иметь в виду безопасность от людей. Но ничто другое подготовленному человеку не страшно. Хотя мне трудно было судить, насколько к такой обстановке подготовлен наш беглец.

Так или иначе, надо было двигаться. И я шагал к отрогу, чем дальше, тем более убыстряя шаг: жажда терзала меня все ожесточенней, а воевать с собою мне было недосуг.

Чем дальше я уходил от места, где выбрался на берег, тем яснее мне становились две вещи: первая — что я неверно оценил расстояние до цели: оно было, самое малое, в два раза больше. И второе — что и размеры ее, соответственно, значительно внушительнее, чем мне представлялось.

Я стал чувствовать, что изрядно устал. И хотя песок под ногами был плотным, почти не уступая укатанной дороге, я шагал все медленнее. Так что путь в общем занял более полутора часов (идти пришлось по дуге, берег здесь плавно изгибался). Когда я подошел к объекту, мне больше всего хотелось прилечь в какой-нибудь тени и поваляться в свое удовольствие.

Но, приглядевшись, я сразу же отказался от такого намерения и даже забыл о жажде, только что заставлявшей меня жадно хватать ртом воздух, не приносивший, впрочем, никакого облегчения.

Я увидел вовсе не то, чего ожидал.

ПРИМОРСКИЙ ВОКЗАЛ

Это никак не была просто гигантская куча песка.

Уже при подходе я обратил внимание на странную, ритмическую форму верхней части этого холма, которая становилась все яснее по мере приближения. Возвышения чередовались с провалами, седловинами, и расстояние, разделявшее их, оставалось одним и тем же. Я насчитал четыре таких вершины. Вряд ли это могло быть простой случайностью.

Склоны возвышения были крутыми. Я попытался взобраться наверх; но песок осыпался подо мной, я соскальзывал и после нескольких попыток оказался в том же месте, откуда начинал.

Тогда мне пришло в голову обойти эту формацию и поглядеть на нее со стороны моря. Тот склон — торцевой — отсюда казался совершенно отвесным, подняться там наверняка было невозможно. Но я подумал, что песок там, постоянно орошаемый брызгами от набегавших волн, должен быть твердым. Я подобрал двустворчатую раковину, чтобы ею вырезать в склоне ступеньки; может быть, такой замысел и увенчается успехом. Я бы с удовольствием прихватил с песка и еще что-нибудь; например, какую-нибудь старую тряпку, чтобы соорудить хотя бы набедренную повязку: я не нудист и нагишом даже в полном одиночестве чувствую себя не лучшим образом. Но тряпок в этом мире, увы, не было — как не было и тех, кто их производит.

Вооружившись раковиной, я стал обходить холм, раздумывая о том, что брызги от накатывавших волн почему-то были значительно меньше, чем должны бы, учитывая массу воды и скорость. Сейчас она понемногу увеличивалась: с моря задувал бриз. Это означало, что близок вечер. Об этом же говорило и солнце, неудержимо продвигавшееся по своей траектории, как баскетбольный мяч, в последнюю секунду игры брошенный от противоположного щита через все поле.

Когда я наконец вышел к торцу возвышения, причина несоответствия выяснилась, и я швырнул в воду не нужную более раковину.

Здесь не было склона. Была арка — заостренная кверху, словно готическая, доходившая почти до самого гребня и открывавшая доступ в глубь холма. Нанесенный волнами песок перекрывал вход не выше, чем на три метра, в то время как сама арка имела в высоту — я прикинул — не менее тридцати.

Без особого труда я взобрался наверх и попытался увидеть хоть что-нибудь в открывшемся пространстве.

Сразу это не удалось: как, впрочем, и следовало ожидать, там было темно — во всяком случае, при взгляде отсюда, со стороны света. Возможно, если бы солнце стояло напротив, то оно осветило бы хотя бы ближайшую часть темного пространства; но оно уже миновало нужную точку и сейчас находилось — по отношению ко мне — значительно левее. Озаряло оно только правый от меня край арки. Туда я и направился.

Песок, даже и влажный — не цементный раствор, если и удержится на вертикальной поверхности, то очень ненадолго. Поэтому я сразу же смог убедиться в том, что арка эта была, без сомнения, рукотворной конструкцией.

Из какого материала эта конструкция состояла, я так и не понял. Ни одно название из моего небогатого списка — дерево, металл, бетон, пластик, любым способом обработанная глина — не подходило для обозначения того, что я увидел и потрогал. Правда, сооружение это было покрыто достаточно толстым и плоским слоем соли: видимо, за конструкцией не ухаживали уже очень давно. Годы и годы. Пришлось, проклиная самого себя, снова спускаться, вооружаться раковиной — и, вернувшись, соскребать соль. Когда удалось, наконец, добраться до поверхности, очистив кусочек примерно десять на десять сантиметров, я удивился первозданному блеску открывшегося материала, и мне пришло в голову, что это, может быть, просто стекло, или, вернее, какое-то очень непростое, но все же стекло. Что же, во сне, как говорится, все бывает… А вернее — в Пространстве Сна.

Но ничего более существенного здесь, стоя у входа, узнать было нельзя. Надо было входить в темноту.

Ну что же: самое время было прибегнуть к формулам, которые не раз уже выручали каждого из нас в Пространстве Сна.

Я не замедлил сделать это, и уже в следующую секунду ощутил себя одетым. Кроме рубашки, брюк и легких туфель, я обзавелся сильным фонарем; при мне оказался и мой любимый девятимиллиметровый «магнум», подаренный мне три года тому назад коллегой из Чикагского бюро.

Снарядившись таким образом, я стал спускаться по противоположной, более крутой стороне нанесенного бархана.

Там было не совсем темно, но с каждым моим шагом сумерки все сгущались. Под ногами хлюпала вода — наверное, часть брызг сюда все-таки долетала. Туфли сразу промокли. Но чем дальше я уходил, тем воды становилось меньше, а потом под ногами оказалась и совершенно сухая поверхность. Возможно, она имела легкий уклон в сторону выхода.

Выйдя на сухое место, я включил фонарь и медленно повел им вокруг, по спирали — с каждым оборотом все выше.

Сначала мне показалось, что я ничего не понимаю и, вероятно, никогда не пойму.

Я ожидал увидеть высокие, полого сходящиеся в свод или купол стены — вероятнее всего тоже из стекла, но может быть, и сооруженные из какого-нибудь другого материала.

Не оказалось ничего подобного.

Как бы просыпаясь от прикосновения луча моего фонарика, там, где предполагались стены, засветились и задвигались, одно за другим, какие-то…