Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 11

Главный инженер объяснил, что корабль вращается со скоростью три и шесть десятых оборота в минуту, то есть за час делает двести шестнадцать полных оборотов. Этого достаточно, чтобы сила тяжести на палубе «Б» достигла одной трети земной. Расстояние от оси «Мейфлауэра» до палубы «Б» семьдесят пять футов; моя палуба «А» расположена дальше от центра, а следовательно, гравитация у нас примерно на одну десятую больше, а на палубе «В» — наоборот, меньше. Что касается нижней палубы, то там сила тяжести уже значительно слабее, так что ничего удивительного, если у вас закружится голова, когда вы резко встанете из-за стола.

Рулевая рубка расположена прямо на оси: говорят, там можно поплавать в невесомости, даже при вращении корабля; впрочем, случая убедиться в этом самому мне так и не представилось.

Вращение создавало еще один побочный эффект: космос все время находился под нами, «внизу». Я имею в виду, что иллюминаторы можно было разместить только в одном месте — на полу верхней палубы. Там они и находились, четыре штуки, огромные, каждый в своем отсеке.

Мистер Ортега провел нас в одну из обзорных галерей. Иллюминатор — большая круглая кварцевая пластина, встроенная в пол, — был огражден перилами.

Ребята, первыми вошедшие в галерею, устремились к перилам и быстренько попятились; две девчонки взвизгнули. Я протолкался вперед, подошел к ограждению и глянул вниз. Передо мной открылась бездонная глубина космоса, миллионы триллионов миль — и все они уходили из-под ног.

Я не дрогнул — Джордж говорит, что я скорее акробат, нежели акрофоб, — но все же схватился за поручень покрепче. Кому охота падать с такой высоты? Кварцевая пластина совсем не отражала света, и казалось, что между тобой и царством вечности нет никаких преград.

Хуже всего, что из-за вращения звезды не стояли на месте, а ползали из стороны в сторону. Откуда-то слева вынырнул ковш Большой Медведицы, крутанулся, проплыл прямо у меня под ногами направо, исчез — и через пару секунд появился снова.

— С меня, пожалуй, хватит, — сказал я и уступил место желающим. Таковых больше не оказалось.

Затем мы посетили небольшую плантацию на гидропонике. Ничего особенного — обыкновенные растения, которые возмещали вдыхаемый нами кислород. В основном водоросли, хотя был еще и небольшой огородик с овощами. Я спросил: как же они существовали, пока на борту не было пассажиров? Ортега указал на баллон с углекислым газом, встроенный в стену.

— Приходилось подкармливать их, конечно.

В общем-то я и сам бы мог догадаться, не Бог весть какая премудрость.

Главный инженер отвел нас назад в столовую, усадил и прочел небольшую лекцию о судовых двигателях.

В развитии космического кораблестроения, сказал он, можно выделить три этапа. Вначале ракеты летали на химическом топливе и в принципе почти не отличались от военных ракет, которые немцы использовали во время второй мировой войны. Единственное различие заключалось в том, что космические ракеты были многоступенчатыми.

— Вы, ребята, слишком молоды и этих ракет не видели, — сказал инженер, — но это были самые большие космические корабли, когда-либо построенные людьми. Большие по необходимости и ужасно неэффективные. Как вы знаете, Луны впервые достигла четырехступенчатая ракета. В длину она почти не уступала «Мейфлауэру», но полезного груза могла нести меньше тонны.

Характерно, что с развитием технологии корабли уменьшались, а не увеличивались в размерах. Следующим этапом стали ракеты с атомными двигателями. Это был значительный прогресс; отпала необходимость в ступенях. Такая ракета, размером с «Дедал», не нуждалась в катапультировании, чтобы оторваться от Земли и слетать на Луну или даже на Марс. Но у этих кораблей остались те же недостатки, что были у прежних ракет: они целиком зависели от атомного реактора, который должен был разогреть реактивную массу и вытолкнуть струю через сопло, — в точности как их предшественники зависели от химического топлива, выполнявшего аналогичную функцию.

Последним достижением технологии стали корабли, превращающие массу в энергию, такие, как «Мейфлауэр». Возможно, мы достигли высшей точки в кораблестроении, поскольку суда такого типа теоретически способны достигнуть скорости света. Возьмем, к примеру, наш полет: мы разгонялись при нормальной силе тяжести в течение четырех часов и двадцати минут — и набрали скорость более девяноста миль в секунду. Если бы мы продолжали лететь с ускорением чуть больше года, корабль почти достиг бы скорости света.

Что касается энергии, то на таких кораблях ее в избытке. При стопроцентной эффективности трансформации достаточно будет превратить в энергию всего один процент массы корабля и еще один процент использовать в качестве рабочего тела для реактора. Таким будет «Звездный скиталец», когда его построят.

Какой-то малыш поднял руку:

— Мистер главный инженер!

— Да, сынок?

— А если прибавить еще несколько недель — корабль превысит скорость света?

— Нет, — покачал головой мистер Ортега.

— Почему, сэр?

— Ты хорошо знаешь математику, сынок?

— Ну… то, что учат в школе.

— Боюсь, тогда нет смысла объяснять. Просто поверь мне на слово: самые великие ученые умы уверены, что это невозможно.

Вообще-то этот вопрос уже давно не давал мне покоя. Почему нельзя лететь быстрее света? Мне прекрасно известно, что уравнения Эйнштейна доказывают, что скорость больше световой — это величина, не имеющая смысла, нечто вроде веса песни или цвета звука, поскольку в нее входит квадратный корень из минус единицы. Но все это теория, а как показывает история развития науки, если она вообще чего-то стоит, ученые меняют свои теории не реже, чем змеи кожу. Я поднял руку.

— О'кей, — сказал инженер. — Говори, вихрастый.

— Мистер Ортега, что, по-вашему, произойдет со «Звездным скитальцем», если при скорости, близкой к световой, капитан вдруг резко увеличит ускорение, скажем, до шести «g»? Учитывая, что превысить скорость света невозможно?

— Ну, корабль… Скажем так… — Он запнулся и усмехнулся совсем мальчишеской улыбкой: — Слушай, парень, ты мне таких вопросов не задавай. Я всего лишь инженер с мохнатыми ушами, а не физик-математик. — Он задумался и добавил: — Честно говоря, я не знаю, что произойдет, но многое отдал бы, чтобы выяснить. Может, тогда удалось бы своими глазами увидеть, на что он похож, корень из минус единицы. — И быстро сменил тему: — Вернемся к «Мейфлауэру». Вы, наверное, знаете, что первый «Звездный скиталец» не вернулся и «Мейфлауэр» планировали сделать «Скитальцем» номер два. Но конструкция корабля устарела еще до того, как его начали монтировать. Поэтому имя «Звездный скиталец» отдали новому звездолету, а наш корабль назвали «Мейфлауэром» и передали колониальной службе. Вам, ребята, крупно повезло. Раньше колонисты проводили в космосе два года и девять месяцев, прежде чем добирались до Ганимеда. Вы же долетите туда за два месяца.