Стивен Бакстер - Корабли времени

– Мессершмитт, немецкое слово, – повторил я, понимая, что выгляжу полным идиотом.

Она посмотрела на меня.

– Еще бы – конечно, немецкое. Вы что, не поняли?

– Что я должен понять?

– Это немецкий аэроплан. «Die Zeitmaschine» пришла охотиться на нас!

Наклонившись, как замершая в воздухе чайка, к поверхности вод, она пошла параллельно морю, к берегу. С нарастающим шумом, и так быстро, что нам пришлось вывернуть шеи, чтобы увидеть, как она проходит над нами на высоте в сотню футов.

Машина была тридцати футов в длину и немногим меньше в размахе крыльев – отчего издалека напоминала идеальный крест. На носу у нее вращался пропеллер – должно быть, он и вызывал ту самую рябь в воздухе. Иссиня-серое днище и крапчатые бока – не иначе, как для маскировки. Черные кресты на фюзеляже и крыльях недвусмысленно указывали страну происхождения, и это были не единственные воинственно-милитаристские знаки на раскрашенном корпусе летательного аппарата: мелькнули орлиная голова, воздетый меч и тому подобное. Как татуировки у уголовников. Под брюхом висели покрашенные все той же небесно-синей краской шестифутовые бомбы каплевидной формы.

На секунды мы с Бонд замерли, завороженные зрелищем, словно религиозным видением.

Возбудимый молодой человек, похороненный во мне – тень бедного потерянного пропавшего Моисея, вздрогнул при виде этой элегантной машины. Что за приключение для пилота! Что за славный вид! И какое мужество нужно, чтобы бросить такую машину в почерневшее от дыма небо Германии 1944 года – подняв его так высоко, что Европа ляжет под крыло как расстеленная карта, покрытая настоящим песком и морем, и лесом и крошечными, кукольного вида людьми – а затем еще включить платтнеритовый контур и уйти во Время. Я представил себе, как мелькает перед этим кораблем поднебесным метеоритом Солнце и как визу виден изменяющийся пластичный ландшафт, словно вылепливаемый невидимой рукой, течет и деформируется…

Затем крылья снова сверкнули, наклоняясь, и самолет пошел пропеллером на нас. Машина легла на крыло и ушла вверх, взмыла за лес, в направлении лагеря Экспедиционных сил.

Хилари побежала, прихрамывая по песку, оставляя левой ногой ассиметричные воронки в песке.

– Куда ты?

Схватив башмаки, она стала натягивать их, проигнорировав носки.

– Куда, куда… В лагерь, конечно!

– Но… – я бессмысленно уставился на маленькую трогательную горку моллюсков. – Ты же не сможешь перегнать мессершмитт? Тогда зачем? Что ты собираешься делать?

Схватив винтовку, она выпрямилась, вместо ответа удостоив меня равнодушным взором. После чего развернулась и бросилась по тропе, уводившей в джунгли, исчезнув через некоторое время под сенью диптерокарпусов.

Шум мессершмитта растаял в небе, заглушенный шелестом крон. Я остался на пляже в полном одиночестве, среди моллюсков и шелеста прибоя.

Все это казалось совершенно нереальным: война, вмешавшаяся в идиллию палеоцена? Я не ощущал страха – лишь странное чувство полной потерянности.

Наконец я сбросил оцепенение и уже был готов последовать за Бонд, в чащу. Но не успел я потянуться за ботинками, как тонкий нечеловеческий голос донесся до меня через пляж:

– Нет! К ВОДЕ! Скорее, к воде!

Это был Нево: морлок ковылял ко мне по песку, спотыкаясь, часто тыча клюкой из коряги, при этом маска не его лице тряслась, отгибалась, ходила волнами.

– Что это? Ты видел, что происходит? Эта «Zeitmaschine»…

– В воду.

Он налег на свой костыль, точно марионетка на палке, тяжело и часто дыша. Слова выходили из него толчками:

– В во… ду. Мы должны… зайти…

– У меня нет времени купаться, дружище! – рявкнул я. – Ты что, не видишь..

– Не… понял, – выдохнул он. – Ты… Ты не… придешь…

В растерянности я обернулся к лесу. Над кронами выскользнула «Zeitmaschine», легкая, изящная и стремительная отсверкивая голубой и зеленой краской. Скорость у нее была потрясающая, а отдаленный шум напоминал сердитое жужжание насекомого.

И тут я расслышал дробное покашливание орудий и свист снарядов.

– Они отстреливаются из зениток, – обернулся я к морлоку, уже охваченный азартом войны, свойственным представителям человеческой расы. – Понимаешь? Самолет вычислил лагерь, но они держат оборону…

– Море… – упрямо выдавил Нево. Он дергал меня за руку, точно ребенок – слабо и настойчиво – так что я был вынужден оторваться от картины воздушного сражения. Отлипшая от лица маска с щелястыми прорезями глаз и жалобно раскрытый рот были у меня перед глазами. – Сейчас море – единственное убежище. Последнее…

– Убежище? О чем ты говоришь? Сражение происходит в двух милях отсюда.

– У них бомбы. В этом варианте Истории у германцев очень опасные бомбы… Это каролиний.

– Но я…

– Ты все равно ничем не поможешь. Все, что ты сейчас можешь сделать – это спастись. Потому что если не будет тебя – это никогда нельзя будет исправить.

Так налегая на меня и дергая, он постепенно достиг своего, и я позволил завести себя, точно ребенка, в воду.

Скоро мы достигли глубины четырех футов или больше. Морлок ушел в воду по самые плечи, в то же время не переставая заталкивать меня на глубину, пригибая, так что я предостаточно наглотался соленой воды.

Мне все еще неясен был его план, пока над лесом не показался мессершмитт и тут же развернулся на следующий заход, точно хищная птица, не из плоти и крови, а из металла и масла. Разрывы зенитных снарядов окружали ее облачками, плывущими в палеоценовом небе.

Это был первый воздушный бой, который мне довелось видеть – и он потряс меня. Я представил себе, сколько же подобных картин разворачивалось в небе Англии 1938-1944, я увидел этих людей, падавших с неба, точно мильтоновские ангелы. Это был апофеоз войны! Что такое гнить в траншеях в сравнении с перспективой взмыть над полем боя и потом разбиться об него в лепешку – или выйти победителем?

Теперь мессершмитт почти лениво уходил спиралями от разрывавшихся снарядов, постепенно набирая высоту. Достигнув пика подъема, он на миг словно застыл в нескольких сотнях футов над землей.

И тогда я увидел Бомбу – металлическую гондолу голубого цвета, которая, отделившись от аппарата, стала приближаться к земле.

В это время один снаряд продырявил крыло летательного аппарата. Вспышка – и охваченная пламенем «Diе Zeitmaschine» стала кувыркаться в воздухе, окутанная дымом.

У меня вырвался вопль восторга.

– Меткий выстрел" Нево – ты видел?

Однако морлок вынырнул из моря только затем, чтобы схватить меня за шею и пригнуть к воде.

– Ниже, – прожурчал он. – Они не должны тебя увидеть…

Последнее, что я успел заметить – черная полоска дыма, перечеркнувшая небо в месте, где падал мессершмитт, и сияющая звезда бомбы под ним.