Юрий Козлов - Проситель

— Я дал команду аналитикам, — сказал Мешок, — они обещали подготовить записку к концу недели. Я… — замялся, — сам полистал. По-моему… Не знаю. По доброй воле я бы не стал такое читать…

— Неужели так плохо? — удивился Мехмед.

— Не то чтобы плохо, — со вздохом посмотрел на часы Мешок, — как-то… не по-человечески. Я не понял, для кого он пишет. Но в любом случае это не порнография.

— Да? А что это? — спросил Мехмед.

— Горестная песня одинокого сердца, — не без неожиданной поэтичности сформулировал Мешок. — Одинокого и… обиженного.

— Кем? — поинтересовался Халилыч.

— Кто в России обижает мужиков? — усмехнулся Мешок. — Бабы и… власть.

— Писателя легко обмануть, — сказал Мехмед. — Это хорошо. Но писатель живет в мире фантазий, поэтому он тоже может обмануть. Еще легче. Это плохо. Стало быть, пока что мы не знаем о нем ничего, кроме того, что он писатель, работает с Нестором Рыбоконем и что он предположительно обижен бабой или властью.

— Руслан Берендеев, Нестор Рыбоконь… — вздохнул Халилыч. — Бедная Россия, похоже, в ней совсем не осталось русских, одни татары, хохлы и евреи. Что, этого Рыбоконя уже выпустили?

— Откуда? — удивился Мехмед.

— У него же в офисе кого-то то ли застрелили, то ли задушили…

— Я тоже слышал, — подал голос Мешок. — Но это было давно. Тело не нашли. Нашли… гриб.

— То есть тело похитили? — вдруг заинтересовался Халилыч. — Какой гриб? Откуда взялся… гриб?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Мешок. — может, спрятали? Но что-то они там сделали с его телом.

— Что сделали? — Халилыч тревожился о неведомом человеке, как о родном брате. — Не могли же они в самом деле превратить тело… в гриб? Вмазать в бетон — да, но… превратить в гриб?

— Тела нет, — сказал Мешок. — А гриб есть. Об этом писали во всех газетах. «Сыщики обнаружили вместо трупа гриб!»

— Одним человеком меньше, — вздохнул Мехмед, — одним грибом больше. Какая, в сущности, разница: человек или гриб?

— Рыбоконь, стало быть, отмазался, — сказал Мешок. — Как говорят бандиты, нет тела — нет дела. Тела нет, а гриб не дело! — проговорил гадкой какой-то скороговоркой.

— Да, но гриб-то есть! — возразил Халилыч.

Возникла пауза, как если бы они весело гнали по парку мелкого шкета, тот вдруг юркнул за дерево, а из-за дерева выступил оглаживающий дубину амбал. Мир российского бизнеса вполне можно было уподобить вечернему, переполненному разного рода сволочью (и грибами?) парку.

— Гриб, — задумчиво повторил Халилыч, — но почему… гриб?

— Какой гриб? — разозлился Мехмед. — Вы что, спятили?

Однако по тому, как переглянулись Халилыч и Мешок, Мехмед догадался, что (в их представлении) спятил именно он. Мехмеду сделалось грустно, как и всегда, когда он не поспевал за… чем? За чем-то он определенно не поспевал. Он вдруг подумал, что, должно быть, в первые века нашей эры примерно так же переглядывались христиане, когда имели дело с каким-нибудь в общем-то хорошим парнем, но… язычником, то есть (в их представлении) человеком бесконечно темным.

— Саша, — спросил Мехмед, — помнишь, годика полтора назад мы с тобой сидели в этой же комнате и речь у нас шла об омском судоремонтном заводе? Мы собирались возить металл на баржах по Оби вниз, перегружать на рельсы и дальше — в Китай, Индию. Тогда ты сказал мне, что Рыбоконя больше нет, что его пакет акций на этом заводишке — чистая фикция, он разорен, выходит из игры, ему бы только унести ноги, не получить срок, поэтому он отдаст свою долю за горсть фишек из нашего казино «Луна». Что сейчас с этим заводиком, Саша? Кто там заправляет?

— Мы почти было откупили его у Рыбоконя, — ответил Мешок, — но в последний момент он задрал цену. Он тогда был чистый банкрот, поэтому мы решили пойти на понижение, ну, чтобы не переплачивать, заводишко-то был дохлый, одних долгов на сто шесть миллионов. Сбросили за день все, что у нас по нему было, девятнадцать процентов, — а он, поросенок, через владивостокскую брокерскую фирмешку, когда цена уперлась в землю, наш пакет и сцапал. Мы с утра туда-сюда, но разница во времени десять часов, он успел зарегистрировать сделку в депозитарии.

— Как же тебя после такого оставили на работе? — удивился Халилыч.

— Сам не знаю, — усмехнулся Мешок. — Наверное, только потому, что мы все же ничего не потеряли. Тогда доллар пер вверх, я сначала конвертнул рубли в доллары, потом доллары в иены, а иены опять в рубли. Вышло по нулям. Да и на хрен он нам, этот судоремонтный завод, когда Обь-матушка с октября по апрель подо льдом?

— Ладно, — сказал Халилыч, — не будем о плохом. Но ты хоть узнал, где он взял деньги, чтобы купить наши девятнадцать процентов, если был почти банкрот?

— А хрен его знает! — растянувшийся разговор о недавнем проколе не доставлял Мешку ни малейшего удовольствия, но, как профессионал, он был вынужден вместе с остальными топтать землю на поле проигранного сражения. — Я тогда больше думал, как прикрыть собственную задницу, — честно признался Мешок. — Русское чудо!

— Хорошо, — вздохнул Мехмед, — зачем ему судоремонтный завод? Он что, решил сделаться вторым Онасисом?

— Понятия не имею, — с неподдельным недоумением посмотрел на него Мешок. А что, «речной сибирский Онасис» — это звучит красиво.

Мехмед подумал, что хоть Мешок и сидит в конторе по двадцать часов в сутки, не быть ему ни вторым Онасисом, ни вторым Джерри Ли Коганом. Ему бы остаться Алексом Мешком, не катапультироваться обратно в Сашу Мешковича. По тому, как едва заметно повел бровью Халилыч, Мехмед понял, что тот думает точно так же.

— Я тут тоже кое-что обнаружил. — Халилыч извлек из внутреннего кармана плоскую, с откидывающейся крышкой пластмассовую коробку — электронную записную книжку-мини-компьютер, важно водрузил на нос очки, начал тыкать толстыми пальцами в пищащие клавиши. — Господин Рыбоконь в то время действительно был стопроцентным банкротом. Его уже выгоняли из дома, где располагался «Сет-банк». Но каким-то образом он не только оставил за собой банк и судоремонтный завод, но вообще все, что он хапнул за ваучеры и что должен был по всем признакам отдать другим ребятам не просто по дешевке, а даром.

— Халилыч, это, конечно, ценная информация, — начал терять терпение Мехмед, — но пока что мы занимаемся тем, что бессмысленно множим вопросы. Ты хочешь сказать, что ничтожнейший Берендеев каким-то образом вывел на большие бабки такую тертую сволочь, как Рыбоконь?

— Я не очень хорошо ориентируюсь в российском бизнесе, — Халилыч продолжал нажимать кнопки на своем мини-компьютере, но тот только пищал, как мышь, заметившая тень коршуна, — потому что…