Журнал «Если» - «Если», 2007 № 05

— Неужто навел? — оживился шкипер, оборачиваясь.

Но нет, похоже, новость с настройкой машинки связана не была. Вскочивший на ноги Димитрий взволнованно указывал на что-то замеченное им за бортом. Андрон с Прохором, переглянувшись, поспешили на зов.

Несомненно, парусник уже вплотную приблизился к землям садового товарищества «Экосистема». В неглубокой ложбинке лежал навзничь изувеченный труп мародера с грушей-скороспелкой во рту. Путешественники молча проводили его глазами: Андрон — скорбно, Димитрий — испуганно. Прохор остался невозмутим, лишь пренебрежительно дернул левой щекой, как бы давая понять, что, будь он на месте дачников и застань мерзавца на месте преступления, применил бы совсем другие приемы.

Специалисты вообще ревнивы к чужим успехам.

К пяти часам достигли развилки. Безлюдные окрестности выглядели настолько идиллически, что мысль о засаде возникала сама собой. Андрону несколько раз чудилось, будто из-за наглухо оплетенного декоративным виноградом штакетника за ними наблюдают. Возможно, так оно и было. Наблюдали, держа наготове нелицензионные грабли и складывая особым образом смертоносные витки поливного шланга. Нападения однако не последовало. Скорее всего, дачники вовремя уразумели, что платформа вторглась на их территорию исключительно с тем, чтобы как можно скорее ее покинуть, — и, смирив инстинкты, решили не делать резких, а тем паче гибельных движений.

Не без труда переведя ржавые стрелки, перебрались на соседнюю ветку. Пролегала она стороной от водных угодий, поэтому Андрон, подрабатывавший, в основном, доставкой рыбаков к местам обильного клева, пользовался ею редко. Тем не менее рельсы и шпалы были и здесь вполне исправны. Мало того, чем дальше, тем исправнее они становились — то ли и впрямь попечением нечистой силы, то ли правы были эзотерики, утверждавшие, будто в глубине аномальных зон память металла заметно улучшается вплоть до полного излечения склероза, ведущего в обычных условиях к ржавению и деформации.

День клонился к вечеру, в рощах уже залегла ночь. На борту всяк занимался своим делом: Андрон разбирался со снастями, Димитрий крутил что было велено, Прохор чинил просохшие штаны, причем чувствовалось, что делает он это не впервые. Игла сновала бойко, сноровисто. Так и поблескивала, так и поблескивала…

— Черт… — тоскливо произнес Димитрий, отрываясь от линзочки своей дальнобойной машинки. — Она или не она?

Игла застыла, не завершив стежка. Прохор отложил рукоделие и медленно повернулся к Уарову.

— Ты что, бабу в прошлом ищешь? — Вопрос прозвучал то ли укоризненно, то ли угрожающе.

— Ну да…

— Зачем? Уаров замялся.

— Пристрелить, — ответил за него Андрон. Иногда он бывал удивительно циничен.

— Это правда?

— Ну почему обязательно пристрелить? — жалобно вскричал Димитрий. — Усыпить, перебросить в другое время…

Прохор недоверчиво посмотрел на него, понял, что собеседник не шутит, и, презрительно фыркнув, принялся шить дальше.

— Как? — мрачнея, спросил Андрон Уарова.

— Что «как»?

— Как перебросить?

— Ну… с помощью вашей машинки, разумеется…

— Ты ж мне ее одноразовую заказывал! Уаров со страхом посмотрел на умельца.

— Баламут… — безнадежно определил тот. — Ладно. Вы двое тогда поморячьте, а я посмотрю, что там в ней еще можно сделать.

Сходил принес газетку, чтобы было на чем раскладывать запчасти, и отодвинул Димитрия от агрегата. Тот потоптался немного за плечом мастера, а потом платформа пошла в поворот — и пассажир с телохранителем, бросив все, занялись парусом.

— Так почему не пристрелить? — сердито поинтересовался Прохор сразу по завершении маневра. — Оно и надежнее. У меня тут, кстати, недалеко ствол прихоронен.

— Женщина… — с укоризной напомнил Уаров. — Да и негуманно…

— А они с нами гуманно поступают?! — просипел Прохор и стал даже страшнее, чем был.

Димитрий отшатнулся.

Надо полагать, у Прохора от бешенства перемкнуло голосовые связки. Пару раз он беззвучно открывал и закрывал рот, потом молча повернулся и пошел дошивать.

— А я вот читал у одного четвертолога{9}, — как ни в чем не бывало подал голос Андрон, сосредоточенно разгребая узловатым пальцем разложенные на газетке детали, — будто Бог женщину вовсе не из ребра сотворил. Это только из приличия говорят, что из ребра, мол. Ребра-то у нас все на месте, хоть справа, хоть слева. Не веришь — пересчитай… В мужском организме есть только один-единственный орган без кости…

— Язык? — машинально спросил еще не отошедший от испуга Димитрий.

— Нет. Язык — это орган внутренний, он во рту живет.

— А что же тогда? Ухо?

— В ухе — хрящ. И потом уши-то и у баб есть.

— Гос-споди Боже мой!..

— Вот именно, — подтвердил Андрон. — И сразу все становится ясно. Думаешь, почему он так себя ведет, орган-то? А мы почему так себя ведем? Тоска по утраченной косточке, понял? Причем каждый свою ищет…

— Ну, мне эта тоска не грозит, — перекусывая нитку, невнятно заверил Прохор.

Беседу продолжили за ужином.

— Давай колись, раз начал, — добродушно предложил Андрон Димитрию. — Как ты это конкретно думаешь провернуть?

За бортом стелились длинные тени, плыли травянистые бугорки, перелетали какие-то пернатые пепельных оттенков, иногда попадалась поросшая высоким камышом, не пересохшая еще баклужина с корягой и диким утенком.

— Вы, конечно, слышали, что человечество когда-то прошло через бутылочное горлышко… — поколебавшись, начал Димитрий.

— Слышали, — сказал Андрон. — Дальше.

— А я не слышал, — сказал Прохор. — Что за горлышко?

— Образное выражение… Понимаете, было время, когда на земле обитало всего несколько человек… Правда-правда! Генетики установили, что все мы произошли от трех мужчин и одной женщины…

— От Евы, что ли?

— Ученые ее так и окрестили, — подтвердил Уаров. — Настоящее имя, разумеется, неизвестно… А ведь, если вдуматься, очень точный термин! — горестно перебил он сам себя. — Бутылочное горлышко. То есть человечество, по сути, джинн, вырвавшийся из бутылки. И зря… Рано или поздно оно само себя погубит. Отравит, взорвет…

— Ни хрена! — возразил Андрон. — Думаешь, почему до сих пор ядерной зимы нет? Да потому что навара с нее никакого! Невыгодна она, гибель человечества, можешь ты это понять?

— Тем более, — твердо сказал Димитрий. — Видите ли, я много думал… нет, не откуда в мире зло — с этим пусть богословы разбираются. Я думал, как это исправить… Принято считать, что во всем всегда виноват кто-нибудь один…