Дмитрий Биленкин - Гениальный дом

- В доме еще тлеет жизнь. Что-то скользит по моим пальцам.

- Вы думаете, он будет до самого конца...

- А что ему остается?

Смолин вздрогнул.

- Воздух! Может быть, лучше...

- Отпустить и замуровать себя? Ничего, удушье не бывает мгновенным успеем.

- Вы ручаетесь, что окно сразу поддастся?

- Да, если ударить посильней.

Пол, казалось, вспотел от усилий - такой от него исходил теперь запах. Преодолевая брезгливость, Смолин пошевелил в темноте рукой, пока не нашарил какой-то отросток. Тот слабо ворохнулся. Словно теплый осязающий кончик мизинца прошелся по ладони. Это было невыносимо - Смолин тут же отдернул руку. Мертвая тишина дома больше не могла обмануть. В нем шла напряженная, жуткая своим безмолвием борьба. Живо представилось, как перестраиваются, агонизируют его ткани, как по всей массе дома в лихорадке снуют сигналы, мечутся связующие организм токи, слабея, гаснут, а дом инстинктом последнего усилия ищет приток спасительной энергии, ищет безумно, слепо, неотвязно, даже не ощущая, словно огромный, подсеченный ножом гриб... Или человек в беспамятстве, наедине с подступающей смертью.

Смолин почувствовал, что задыхается. Показалось? Он судорожно глотнул воздух, и новый вздох, вместо облегчения, перехватил горло тяжелым удушливым запахом, столь внезапным и тошнотворным, что сердце заколотилось в панике, а виски пронзила резкая боль.

- Послушайте, Юрков...

Судорожная возня вместо ответа. Вентиляция отказала... Так скоро?! Не может быть!..

- Я задыхаюсь...

- Спокойно! Держу отросток... Почти дотянулся, гад...

- Воздух... Дайте дому энергию, дайте!

- Без паники! Это запах дома, продукт его распада, он скапливается внизу... Удержу один, вы - бросайте! Живо к окну, слышите?

Смолин хотел вскочить - подкосились ноги. Перед глазами, вращаясь, замельтешили красные пятна. Воздуха как будто не стало. Горло, легкие забило что-то тягучее, вязкое, удушающее.

"Дом... Здесь все ускорено!.. Он умер и выделяет, выделяет... Надо... успеть..."

Он дотянулся до чего-то, пошатываясь, встал. Боль в голове душила ужас, изумление, все. Как из другого мира, доносилось чье-то хрипение.

"Шипят краны?.. Нет, это Юрков... Просчитались... Среда дома ловушка... Ну, еще шаг..."

Руки ухватили что-то тяжелое. Оторвали от пола. В окне, отдаваясь болью, пронзительно горело созвездие.

"Туда, в созвездие... Не смей падать, дрянь!.."

Руки, тело бросили тяжесть прямо в центр пылающего созвездия. Оно взметнулось, и Смолин ощутил, что сам он откидывается, падает, падает, и дикая боль в мозгу блаженно стихает.

Погасло все.

...Мгновение, вечность? Темнота, укол звездного света, что-то мокрое стекает по лицу...

- Очнулись?

Чьи-то руки бережно приподнимают, мокрое лицо холодит воздух, под ухом такой знакомый голос. Юрков?

- Я... я разбил окно?

- Все, все в порядке. Нет, вы его не разбили.

- Значит, вы отдали...

Короткий смешок.

- Темно - видите? Я не отдал.

- Но как же воздух... Вы?

- Дом. Вглядитесь.

Смолин приподнял голову - это удалось без всяких усилий. Оглушающей боли как не бывало. Перед глазами было окно. Его испещряли тысячи искристых точек, и звезды терялись в этой алмазно мерцающей черноте.

- Последним, самым последним усилием, - зашептал Юрков, - дом раскрыл, разорвал все свои устьица. Ведь дыхание - важнее всего.

- Для кого? - Смолин сжал руку Юркова. - Для кого?

- Для нас, конечно, - в голосе Юркова послышалось удивление. - Все, что дом делал, он делал только для нас. Он и перед гибелью позаботился о нашей... нашей сохранности. Мы его душа, как-никак.

Юрков снова издал короткий смешок. Смолин, неловко опираясь на его плечо, встал.

- Можете сами двигаться? - спросил Юрков.

- Как видите...

- Тогда не будем терять времени. В темпе, в темпе! Разобьем окно и помчимся. Ах, как неладно все получилось! Теперь, я думаю, вы и близко не подойдете к дому, как бы жестко мы его ни запрограммировали.

- Ничего вы не понимаете, - неожиданно для самого себя проворчал Смолин. - Нам жить с домом, но и дому жить с нами. Тут надо искать общий язык, а это занятие как раз для неторопливых...