Альфред Ван Вогт - Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

— Чего вы хотите?

— Я хочу поговорить с вами.

— А почему не поговорить, стоя в нормальном положении?

Последовал короткий смешок.

— Потому что вы можете сделать неосторожное движение. А если вы сидите со скрещенными ногами, то вам будет трудно напасть на меня. — Голос стал жестче. — Садитесь! — резко сказал он.

— О чем вы хотите поговорить?

— Садитесь!

Голос прозвучал твердо и настойчиво, а тупой предмет надавил сильнее на затылок Стивенса. Неохотно, бормоча проклятия, он опустился на землю. Он сидел, все еще в напряжении, но с твердой решимостью не выполнять больше никаких унизительных указаний.

— Какого черта вам надо? — резко спросил Стивенс.

— Как вас зовут? — голос опять стал мягче. Когда Стивенс назвал свое имя, несколько минут человек молчал, а потом сказал: — Мне кажется, я слышал ваше имя. Чем вы занимаетесь?

Стивенс объяснил.

— Адвокат? Думаю, я вспомнил. Пили упоминал о вас. Но я как-то не обратил внимания.

— Пили! — воскликнул Стивенс. И вдруг до него дошло. — О, Боже, — сказал он. — Вы — Таннахилл!

— Я — Таннахилл.

У Стивенса будто спал с плеч огромный груз. Он поднялся и быстро произнес:

— Мистер Таннахилл, я вас везде ищу!

— Не оборачивайтесь!

Стивенс остановился, нога его провалилась в землю. Он был поражен враждебностью, с которой были произнесены эти слова. Таннахилл спокойно продолжал:

— Мистер Стивенс, я воспринимаю людей не по их внешности. Поэтому вы будете стоять ко мне спиной, пока мы не выясним некоторые вещи.

— Я уверен, — сказал Стивенс, — что могу убедить вас в том, что я здешний управляющий вашим имением и что я действую в ваших интересах. — Теперь он начинал понимать, на что намекал Пили в своей телеграмме. С наследником Таннахиллов нужно быть очень осторожным.

— Посмотрим, — последовал уклончивый ответ. — Вы говорите, что везде искали меня?

— Да.

— Поэтому пришли сюда?

Стивенс вдруг понял, к чему клонит Таннахилл. Он представил себе выразительную картину: некто вглядывается в имена на надгробьях, освещенных огнями фар. Мысль его лихорадочно работала. А зачем Таннахилл пришел сюда? Он неожиданно понял, что прежде чем он сможет задать хоть какой-нибудь вопрос, ему придется все объяснить.

Как можно более кратко он рассказал обо всем, что случилось с ним с тех пор, как он днем вышел из дома. Когда он подошел к истории с запиской, которую Хаулэнд показал ему, он помолчал немного и сказал:

— Я обдумал все это, и вот я здесь, чтобы сопоставить пару дат.

Человек за спиной Стивенса молчал и ждал, пока Стивенс закончит. Но даже после этого он по меньшей мере минуту молчал и наконец произнес:

— Давайте сядем под теми деревьями. Мне нужно с кем-то поговорить.

Стивенс заметил, что Таннахилл сильно хромал. Но по-видимому, что он не испытывал боли, потому что довольно легко опустился на траву. Когда Стивенс сел рядом с ним, Таннахилл заговорил опять:

— Вы думаете, они вскроют могилу?

Стивенс испугался. Он в своих мыслях так далеко не заходил, но понял, что вопрос затрагивал самую суть проблемы. И подумал, означало ли это, что могила была и вправду пуста… Он заколебался, думая о том, что прокурора округа Фрэнка Хаулэнда уволили с поста управляющего имением Таннахиллов и что теперь, будучи центральной фигурой в правовой машине Адамса — Хаулэнда — Портера, он мог очень здорово насолить своему прежнему хозяину.

Он медленно произнес:

— Боюсь, сэр, что я не могу ответить на этот вопрос. Я вызвал Пили, и как только он приедет, мы увидимся с Пили и выясним, удалось ли ему узнать, кто же написал эту записку. Вы не представляете, кто это мог быть?

— Это я буду задавать вопросы, — последовал короткий ответ.

Стивенс закусил губу и сказал:

— Я буду счастлив ответить на все ваши вопросы, мистер Таннахилл, но я ведь в курсе всего, что здесь происходит, и возможно мог бы ухватить суть дела очень быстро.

Таннахилл сказал:

— Стивенс, мое положение в этой истории очень простое. Я долгое время находился в больнице, вся моя левая сторона была парализована. Больше года, с тех пор, как меня ранили, я находился в бессознательном состоянии. В конце прошлого апреля я исчез из больницы, и меня нашли на ее ступеньках 5 мая, я был без сознания. Я пришел в себя примерно неделю спустя. Через три недели я получил письмо от женщины, которая назвалась Мистра Лэннет… В чем дело?

Стивенс в этот момент не удержался от восклицания. Но он лишь сказал:

— Продолжайте, сэр.

Таннахилл помолчал какое-то время, а потом продолжил:

— Мисс Лэннет представилась как секретарша Ньютона Таннахилла, который умер и был похоронен, по случайному совпадению, в тот день, когда меня не было в больнице. Дальше она сообщала, что меня скоро уведомят о том, что я являюсь единственным наследником его состояния — состояния, которое оценивается как одно из самых крупных в Калифорнии. Я бы мог приехать в Альмирант и нанять собственный медицинский персонал, но у меня было два соображения, по которым я остался там, где был.

Первое это то, что я очень доверял одному из врачей больницы. Он отказался от тех денег, которые я ему предлагал, чтобы вытащить его оттуда, но он оправдал мои надежды. Я могу ходить, хоть и медленно, но я хожу. А второе — это смутные воспоминания о том, что со мной произошло за то время, что меня не было в больнице. Об этом я вам ничего не скажу, но тогда я твердо решил, что инвалидом я сюда не приеду.

Он глубоко вздохнул.

— И события тоже подтверждают это.

Он помолчал долгую минуту, а потом продолжил уже более резким голосом:

— В то утро, когда я приехал сюда — когда я еще был в гостинице — ко мне пришли три человека, один из них маленький мексиканский индеец с огромным носом. Они разыграли сцену, будто они мои старые друзья, и назвались: Тезлакоданал — тот, который был индейцем; Кахуньо — похожий на метиса; и еще один, имени которого я не помню, хотя он назвал его. Они все время называли меня Ньютон Таннахилл, а это, как вы знаете, имя моего дяди. Я их совершенно не испугался, но для того чтобы выиграть время для личных расследований, я подписал письмо, которое они мне дали.

— Письмо? — эхом отозвался голос Стивенса.

— Оно было адресовано Пили, — продолжал Таннахилл, — и в нем я уполномочил его продолжать выплаты, которые он производил членам клуба «Пан-Америкэн» — вот так он назывался. Я внес предложение о том, что эта санкция должна переутверждаться мной каждые шесть месяцев. Они не возражали, и — учитывая, что я совершенно не понимал, что происходит, — я чувствую, что легко отделался.