Цитадель звездных властелинов - Эдмонд Мур Гамильтон

или закрытые ставнями окна деревянных домов. Прайсу стало не по себе — словно она знала, что он на чердаке, и смотрела на него через прорезь для стрельбы. Но думать так, конечно, было глупо.

— Сойер, слушай меня, — сказал один их вурнов. Он говорил по-английски чисто, но его голос звучал высокопарно, с интонацией какого-то чужого языка и в непривычном ритме. На этом пришельце была черная форма с маленьким золотым солнечным лучом на воротнике. О его возрасте можно было только догадываться. И хотя его голос был тихим, а манеры спокойными, в нем чувствовался гнев.

В Прайсе тоже был гнев — глубокая ярость росла в нем, когда он смотрел на этих мужчин и женщину, стоявших, как завоеватели, на разрушенной ими планете, безразличных к ненависти, которую испытывали к ним земляне.

— Сейчас не время и не место для упрямых препятствий, — продолжил вурн в черном. — Сейчас все происходит быстро. Перед нами враг, настолько огромный и могущественный, что мы не можем оставить его за спиной, каким бы слабым он ни казался. Я прошу тебя поверить в это, Сойер. Прошу тебя понять, что если мы, вурны, падем, вы все погибнете. — Он сделал резкий рубящий жест рукой. — Все до одного.

— Я тоже прошу тебя, Аррин, посмотри на мои седые волосы и не оскорбляй их, разговаривая со мной подобным образом, — сказал Сойер. — Я был ребенком, когда услышал эту старую сказку о враге. Я смеялся над ней, когда лежал в колыбели. Можешь забыть о ней. На этой планете видели только одного врага, и это были вы.

Его голос был сильным, и его можно было назвать каким угодно, но только не подобострастным. Толпа загалдела, подтверждая его слова.

— Ваши звездолеты разрушили наши города и превратили нашу нацию и наш мир в то, чем они сейчас являются, — продолжал Сойер. — Мой собственный отец видел, как это произошло. Только что у нас был свободный мир, а на следующий день от него ничего не осталось. Так быстро, что мы даже не успели нанести ответный удар. Вы сделали это.

Толпа зашумела громче. Прайс почувствовал, как Берр и Твист дернулись рядом с ним, и уловил в темноте их дыхание. Дыхание ненависти.

— Не приходи больше ко мне, старику, — потребовал Сойер, — и прошу, не заставляй меня верить в глупости. А что касается самолета, то ты говоришь, что вы видели его, но я говорю вам еще раз: у нас его нет. А если бы и был, я бы не отдал вам ни самолет, ни того, кто им управлял. И ты это знаешь, Аррин.

Женщина-инопланетянка коротко переговорила с Аррином на их родном языке. Судя по ее тону и жестам, она, казалось, призывала его не тратить напрасно время. Ее голос был низким и чистым, таким же красивым, как и все остальное в ней, но в нем слышалось нетерпеливое презрение, которое заставило Прайса ощетиниться. То же самое презрение было и в ее глазах, когда она смотрела на старого вождя Миссури.

Аррин покачал головой.

— Сойер, я говорю тебе еще раз, как тебе говорили на протяжении двух поколений: это не вурны уничтожили ваш мир, это сделали ийи. И я говорю вам всем, что ийи могут даже напасть на Цитадель и что в этой битве судьба Земли будет решена, точно так же, как и наша. — В его голосе внезапно зазвучал очень человеческий гнев. — Идет война, упрямый ты старик! Обширная война… огромная… — Его рука описала широкий круг, который, казалось, охватывал все закатное небо. — Ее масштабы за пределами твоего понимания. Земля в ней — ничто. Передовая база, наблюдательный пункт, и только. Но если мы потеряем ее, ийи сметут эту часть Галактики, и вы пожалеете об этом больше, чем мы. Мы можем отступить. Вы не можете. Ты думаешь, что с вами сейчас жестоко обращаются, но если нас не будет, вы будете плакать и умолять нас вернуться!

Сойер оставался непреклонным и невозмутимым. Аррин вздохнул. Его голос был тихим, когда он заговорил снова, но в нем звучали железные нотки:

— Я испытываю жалость к вашему варварству, пока не вспоминаю, что оно существует из-за вашей собственной гордой глупости. Если бы вы, люди Земли, когда-нибудь захотели работать с нами… Но пусть будет так. А теперь я предупреждаю тебя, Сойер.

Казалось, Аррин, этот мрачный, чужеродный представитель нечеловеческих сил, стал выше. Прайс почувствовал, как его кожа покрывается мурашками, по спине у него пробежал холод, а живот скрутило тугим узлом от уколов страха.

— Если ты планируешь атаку на Цитадель, забудь об этом, — сказал пришелец в черном. — Мы убьем вас без пощады — не потому, что хотим этого, а потому, что должны…

Прайс уловил резкий вздох стоящих рядом с ним людей и внезапно понял многое из того, чего не понимал раньше.

А Аррин продолжал вещать:

— Я даю вам три дня, чтобы доставить мне самолет и человека, который им управлял. Если это не будет сделано, мы будем вынуждены применить более жесткие меры. Вы понимаете?

— И это все? — спросил Сойер таким же холодным тоном, как у Аррина.

— Еще кое-что, отозвался пришелец. — Держите своих охотников подальше от Пояса. Это военная зона, а не охотничий заповедник. Любые дальнейшие вторжения туда будут рассматриваться, как возможное покушение на нас…

Твист резко и шумно вздохнул в темноте.

— …и мы превратим этот город в проклятую пустошь, где не смогут выжить даже мышь или жук, — закончил инопланетянин. — Подумай об этом, Сойер.

Аррин повернулся и пошел прочь, и его соплеменники последовали за ним. Прайс последил взглядом за темно-красной фигурой с длинными светлыми волосами, пока она не исчезла вдали, и внезапно понял, что он лишь теперь окончательно осознал: этот новый мир, куда он попал — не сон, а реальность. Он был жив и действительно находился в этом безумном мире с Цитаделью, пришельцами со звезд и одичавшими землянами, теперь это был и его мир, и ему стоило забыть о старом мире и разобраться с этой реальностью. Иначе он умрет, и его смерть будет настоящей, а не какой-то частью сна.

Флаер инопланетян с визгом и свистом взлетел с площадки. Толпа на площади начала расходиться. Сойер развернулся и вошел в дом, другие вожди и их люди последовали за ним.

Берр распахнул ставни, и в душную комнату ворвался долгожданный глоток воздуха вместе с последними отблесками угасающего солнечного света. Прайс посмотрел на своих спутников. Они наблюдали за ним, и их взгляды были острыми и враждебными.

— Так вот