Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

больше нечего сказать. Но я, раз уж он начал говорить, развернул его за плечи обратно и продолжил:

— Расскажи мне про Иваныча. Откуда он взялся? Почему исчез?

Ефим только развёл руками, показывая, что то ли не понимает меня, то ли не знает ответа на вопрос. Меня охватило бешенство. Я схватил его за шиворот и начал трясти:

— Ты только что меня прекрасно понимал! Говори! Отвечай!

Ефим не делал даже попытки сопротивляться. Он только улыбался, глядя мне в глаза. Затем мягко прикоснулся к моим рукам своими и аккуратно освободился. Он заглянул мне в глаза, вложил в руки какой-то предмет, и я почувствовал, что растворяюсь в пространстве. Комната вокруг поплыла и исчезла, а сам я словно повис в пустоте, залитой золотистым светом. Вокруг меня не было ничего и никого, и самого меня в физическом смысле не было. Был только мягкий свет и голос, который звучал во мне. Это был даже не голос, а мысль — непрерывная и цельная, не разделяющаяся на отдельные слова.

Мысль эта была о том, что я сейчас увижу то, что хочу увидеть.

Я почувствовал очень быстрое движение. Казалось, что я несусь сквозь тоннель и в какой-то момент вылетел из него. Подо мной развернулся зимний пейзаж. От горизонта до горизонта всё было покрыто снегом. Пятна сёл и деревень выделялись только тем, что рельефно выступали над равниной, образуя бугорки. Эти бугорки были окружены лесами и степями. Я быстро приближался к одному из них, в котором выделялось тёмное пятно. Я не догадался, а каким-то образом узнал, что это тёмное пятно — наш дом в Полянах. Он и некоторое пространство вокруг него были частично освобождены от снега — это были явные следы деятельности человека. И этим человеком мог быть только мой друг Стас.

На какое-то время я как бы завис над домом. Я говорю «время», но на самом деле ощущения времени не было, оно словно остановилось. Я чувствовал себя в пространстве, но не во времени. Поэтому, слово «время» я использую из-за отсутствия другого, которое могло бы обозначить разделённые события. Эти события ощущались, как взаимосвязанные и, в то же время, как слившиеся воедино безо всякой очерёдности. Я как бы видел всё одновременно, понимая, в каком порядке сменяются картинки. Это как смотреть на десяток фотографий, сделанных в разное время и видеть их все, понимая, какая за какой следует.

Я обратил внимание, что в Полянах, похоже, были заселены несколько домов — минимум пять-шесть. Из трубы крайнего дома валил белый дым — там явно топилась печь. От остальных домов так же поднимался дымок, но не такой плотный, тонкими струйками и словно из форточек. Я видел дома одновременно снаружи и изнутри, видел, что в них горит тусклый свет, ходят какие-то незнакомые мне люди. В одном из помещений был яркий свет и там суетились — в основном, женщины. Среди них я увидел и Стаса, который ковырялся в каких-то зелёных кустах. Мне стало смешно — похоже, Стас заделался земледельцем. Видимо, здесь у обитателей Полян было что-то, вроде теплицы.

В соседнем доме я заметил Генку, со знакомства с которым когда-то и началась вся эта история с домом в Полянах. Рядом с ним сидела незнакомая мне молодая женщина. Наверное, Геннадий, наконец, угомонился и нашёл себе пару.

Другой картиной были бескрайние снежные просторы. Подо мной очень быстро проносились степи и леса. Вокруг Полян всё было покрыто снегом, а дальше начались места, где под снегом фрагментами виднелась земля, потом снег закончился и началась бесснежная степь, которая кое-где перемежалась упавшими в одну сторону деревьями. Я увидел огромную котловину в земле. Края её уходили за горизонт, а в центре находилось замёрзшее озеро. Тёмно-серая гладь ледяной поверхности безо всякого намёка на снег оставляла мрачное ощущение. Это была ледяная пустыня. Именно здесь упал астероид, пролетевший над Каюжным девятого мая, догадался я. Вернее, не догадался, а просто мгновенно узнал, как только увидел.

Этот феномен мгновенного знания тогда показался мне естественным, но позже, вспоминая это ощущение, я отметил, что оно было совершенно фантастическим — стоило мне взглянуть на что-то, и тут же во мне появлялось знание — сначала поверхностное, но если я фиксировался на объекте, то всё более и более подробное. Скажем, глядя на людей, копошащихся в домиках, я даже «слышал» их имена, «видел» какие-то подробности их прошлой жизни.

Вокруг котловины во все стороны на сотню километров простиралась безжизненная равнина с поваленными деревьями, лишённая даже снега, который растаял из-за тепла, выделенного астероидом при падении и, возможно, позже. Я уже догадывался, что грунт, который я должен собрать в нашей «тэц» предназначен для того, чтобы здесь инициировать те же процессы генерации тепла, которые действовали в «нашем» озере. Я не представлял себе, что это за процессы, но видел разницу между климатом в нашей местности и в трёхстах километрах к юго-востоку. У нас, по сути, была весна, или прохладное лето, разве что света не хватало. А в Полянах была суровая зима, снег, холод и отсутствие каких-либо перспектив.

В то же время, судя по поведению Стаса и его соседей, в доме вполне можно было жить, значит, межпланетный холод туда ещё не пришёл. А это означало, что совсем недавно озеро ещё обогревало их местность. Но теперь, когда здесь ледяное поле, с каждым днём будет всё холоднее.

Это означало, что Полянам грозило неминуемое замерзание. Протопить деревенские дома при морозах ниже минус ста нереально, что бы там Стас с Генкой ни придумывали. Сколько у них есть времени? Месяц? Два? Полгода? А потом что?

А потом всё.

И спасти их могли те две пробирки, которые мне дал Иваныч. Точнее, моё очередное путешествие в кратер, которое на этот раз уже обязано было стать удачным: на кону стояла жизнь моих друзей. Мой дорожный камень…

Затем я снова оказался над Каюжным и обратил свой взгляд на восток. Вдали я увидел нечто, для описания чего в языке нет слов. Это было похоже на черноту и на отсутствие черноты, на отсутствие белизны и на отсутствие чего-либо вообще. Это было небытие, отсутствие пространства и времени, оно вселяло ужас. И оно очень медленно надвигалось на нас.

Я напряжённо всматривался в него, и мне казалось, что оттуда тоже что-то так же внимательно взирает на меня. Внезапно я понял, что это ад выглядывает из преисподней, гибель мира заглянула мне в душу, а я в неё. И тут