Игорь Борисенко - Вариант "Ангола"

– Но в Северной Африке тоже идет война, – негромко сказал Анте. – Как раз в Египте…

– Немцы не контролируют весь Египет, – уточнил я. – Если мы сможем добраться до Египта, то, конечно же, не полезем в немецкую зону оккупации…

– Так далеко…, – глядя на карту, пробормотал Попов. – Это же… Это же несколько тысяч километров.

– Да, – жестко кивнула Зоя. – Только до Египта около пяти тысяч. Но самый сложный участок – это путь до границы Анголы и Северной Родезии. Здесь почти тысяча километров – это в лучшем случае месяц пути.

– С ума сойти, – покачал головой Попов.

– А что мы будем делать с алмазами? – не поднимая глаз, тихо спросил Анте. В пальцах он вертел короткий, остро очиненный карандашик.

– Вы сегодня очень критически настроены, Илья Карлович? – нахмурилась Зоя.

– Просто мне кажется, что не все будет так просто, как…

– Как мне кажется, вы хотите сказать? Поверьте, я вовсе не думаю, что у нас все легко получится. Более того – я совсем не уверена, что нам вообще удастся выбраться из Анголы, не говоря уже о том, чтобы добраться до своих, – голос Зои дрогнул. – Но это не повод отказываться от попытки как таковой…

– А я и не говорю об отказе, – все так же тихо сказал Анте, не поднимая глаз и не прекращая крутить карандаш. – Совсем наоборот. Если мы доберемся до англичан – как мы объясним целый рюкзак алмазов? Вряд ли они окажутся настолько глупы, что подумают, будто мы таскаем по джунглям мешок битого стекла!

– Мы не по джунглям будем идти, а по саванне, – ляпнул Попов.

– Да какая, к чертовой матери, разница, Савелий! – я второй раз за последние дни видел вышедшего из себя Анте. Карандашик хрустнул в его пальцах, и он раздраженно швырнул обломки на стол. – Джунгли, саванна! Что мы скажем англичанам, когда доберемся до них? Что мы из саванны пришли? А что мы там делали, в саванне?

Попов часто задышал, раскрыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он снова схватил графин, и, расплескивая воду, набулькал себе стакан, и тут же выпил. Закашлялся, и Радченко хлопнул его по спине.

– Спасибо, – просипел Попов. На Анте он смотреть избегал.

– Нэ кипятись, Илия, – прогудел Горадзе. – Ну что ты так на Савэлия взвился? Все на нэрвах, дарагой…

– Прости, Сава, – Анте снял очки и принялся их протирать. – В самом деле, нервы…

– А я вот тебе сейчас успокоительных уколов выпишу, – вымученно улыбнулся Попов, вытирая платком взмокшую лысину.

Шутка была так себе, но смеялись все – потому что неизвестность всех пугала, и смех, пусть и такой натужный, был единственным спасением от этого страха.

– Однако вопрос остается, – сказал Горадзе, когда все немного успокоились. – Что мы скажем англичанам?

– Думаю, стоит сказать правду, – негромко произнес я.

Немая сцена вышла похлеще, чем в "Ревизоре". Горадзе так и замер с открытым ртом, Раковский свел брови к переносице, Анте закусил губу, а Попов опять потянулся за графином. Словом, удивились все. Ну, то есть почти все – Радченко был подчеркнуто невозмутим, а вот Вейхштейн очень странно прищурился: при этом он смотрел мимо меня, и я даже приблизительно не мог понять, о чем он думает. Впрочем, не буду врать – сейчас меня гораздо больше занимала реакция Зои. А она смотрела на меня испытующе, так, словно чего-то ждала.

– Что ты имеешь в виду, Саша? – спросила она.

– Если бы алмазов было меньше, можно было бы подумать о том, чтобы спрятать их в одежде или вещах, но такое количество не скроешь. Кстати, а сколько их сейчас в запасе? Раньше, как мне говорили, здесь добывалось до полусотни тысяч карат в месяц…

– Максимум был в феврале 41-го – тогда добыли 64 тысячи, – уточнила Зоя.

– А сколько алмазов добывается сейчас?

– В прошлом месяце мы добыли около двух тысяч карат. Так что с момента отправки последней партии у нас скопилось около ста тридцати пяти тысяч карат. Почти двадцать семь кило.

– Ну вот видите, – я говорил быстро, стараясь не упустить инициативу. – Такое количество и в самом деле не рассуешь за подкладку. Да и придумать какую-то убедительную легенду о том, как мы здесь оказались, будет очень непросто. Так что проще сказать правду, чем ломать голову над ложью. Судите сами: воспользоваться прииском англичане все равно не смогут, ведь это не их территория, а главное – мы тут порядком осложнили жизнь будущим старателям, если таковые найдутся.

– А если они реквизируют алмазы? – подал голос Раковский.

– Возможно, – кивнул я. – Вариант нежелательный, но вполне вероятный. Потому я и предлагаю сказать правду. В обмен на информацию о прииске и часть алмазов – скажем, четверть, или даже треть – мы выторгуем возможность добраться до своих.

– Но англичанэ могут просто поставить нас к стэнке, после того, как мы расскажем им о прииске, – сказал Горадзе. – Так, э?

Я пожал плечами.

– Глупо отрицать такую возможность. Но как по мне, на это ничуть не больше шансов, чем на то, что мы попадем к португальцам, или напоремся в саванне на львов. Будем торговаться, будем блефовать – например, можно сказать, что о нашей группе известно в Союзе, и англичан ждут крупные неприятности, если они с нами расправятся. Вряд ли они станут рисковать – в противном случае полетят головы…

Воцарилась тишина – все напряженно обдумывали услышанное.

– Что скажете, товарищи? – спросила Зоя после короткой паузы. – Принимаем?

И тут встал Вейхштейн.

– Есть еще один вариант, – сказал он.

Теперь настал мой черед удивляться. Остальные восприняли слова Володьки несколько спокойнее – наверное, уже достигли того состояния, когда разум перестает расходовать силы на эмоции, и просто оценивает количество "плюсов" и "минусов", сравнивает шансы.

Вейхштейн вынул из кармана сложенную карту местности – копию той, что в свое время изготовила экспедиция Прохорова – и разложил на столе так, чтобы не попасть в маленькую лужицу разлитой Поповым воды.

– Мы собираемся идти за тысячу километров, – сказал он, – без всякой надежды на успех. Да еще неизвестно, действительно ли англичане испугаются возможных осложнений. В этой глуши, наверное, как у нас в тайге: прокурор – медведь, и все такое. Когда еще власти в метрополии узнают о нашем появлении, да и узнают ли вообще?

– И что ты предлагаешь? – спросил я.

– Мы с Яковом Михайловичем вот уже несколько дней слушаем переговоры португальцев. Вернее, Яков Михайлович слушает, а я перевожу, – уточнил Вейхштейн. – И очень интересная картина получается…

Он коротко передал нам содержание перехваченных радиограмм – о патрулях, об усилении бдительности…

– Но главное не в этом, – сказал Вейхштейн. – Послезавтра из Чикамбе в Квиленгес выступает некий "Караван". Судя по тому, насколько большое внимание уделяет этому каравану колониальное командование в Бенгеле, у него ценный груз. Я думаю… Нет, я уверен в том, что это алмазы.