Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2013 (сборник)

– Скажи, узнай ты, кто настоящий убийца, что бы ты сделал?

Заика побагровел, глаза налились кровью, и ходуном заходила щека.

– Т-ты знаешь, к-кто убил?

– Ответь на вопрос, пожалуйста.

Заика посмотрел на меня в упор.

– Я п-прикончил бы его. К-кто бы он ни б-был.

– И угодил бы за колючку. Надолго. Может быть, навсегда.

Заика долго молчал. Потом сказал:

– П-псих, к-кроме вас с З-Зубром у м-меня в жизни н-ничего хорошего н-не было. Этот г-гад убил З-Зубра и п-подставил тебя. Он з-задолжал мне, П-псих. К-кто это?

Я поднялся со скамьи.

– Пойдём, дружище, – сказал я. – К сожалению, кто убийца, я не знаю. Меня просто интересовало твоё мнение.

Доброжелательная, приветливая красавица Инга осталась в прошлом. С экрана видеофона на меня с неприязнью смотрела вульгарно одетая и чрезмерно накрашенная средних лет женщина.

– Здравствуй, Инга.

– Будьте любезны обращаться на «вы», – поджав губы, проговорила она. – Я не желаю с вами фамильярничать. Что вам от меня надо?

Накануне Терёхин просил её меня выслушать. Инга согласилась на пять минут разговора. Мне этого было достаточно. Пять минут беседы с убийцей, чью вину никогда не докажут.

– Мне надо, – проигнорировав повеление обращаться на «вы», твёрдо сказал я, – чтобы ты подтвердила одну догадку.

– Какую догадку?

– Ты организовала убийство из-за наследства? Из-за денег, так ведь?

С минуту Инга молчала и лишь глядела на меня в упор. Я смешался – в её взгляде не было страха и злости тоже не было. Я выругался про себя – она смотрела на меня с удивлением.

– Вы не в своём уме?

– В своём. Ты шепнула мужу, что я домогаюсь его малолетней дочери. И устроила розыгрыш с муляжом. Ты здорово всё рассчитала.

Она вновь помолчала с минуту. Потом сказала устало:

– Я ничего никому не шептала. Ментоскопия может это подтвердить. Но я, кажется, знаю, кто это сделал.

– Кто? – подался вперёд я.

– Вот что, Псих, – произнесла Инга жёстко. – Я действительно устроила первоапрельский розыгрыш. Но не сама – мне посоветовали. Я скажу тебе кто, если ты очень подробно, во всех деталях и прямо сейчас объяснишь, какое отношение это всё имеет к убийству.

– Сэр, – британский таможенник козырнул и приглашающе махнул рукой.

Вся процедура заняла минут десять. Ментальный контроль в аэропорту Хитроу проводили со знанием дела – аккуратно и без проволочек.

– Всё о’кей? – спросил я, освобождаясь от шлема.

Таможенник кивнул, и пять минут спустя я уселся в такси. Протянул водителю листок с записанным на нём адресом. Через полтора часа вышел из машины у ворот старинного особняка в викторианском стиле. Молчаливый прилизанный субъект отпер их и проводил меня вовнутрь.

Мы с Жанной были ровесниками, но сидящей в кресле у камина тощей старухе я дал бы не сорок шесть, а все семьдесят.

– Я чувствовала, что рано или поздно ты придёшь, – сказала она тихо. – Напрасно. Тебе ничего не удастся доказать.

Я кивнул. Доказывать было нечего. Ни один суд не усмотрел бы состава преступления в двух заурядных телефонных звонках.

– Ты позвонила бывшему мужу и сообщила ему, что я ухлёстываю за вашей дочерью, так? Ты также посоветовала Инге устроить первоапрельский розыгрыш с муляжом.

– У этой плебейки совершенно не было вкуса, – презрительно хмыкнула Жанна. – Нахалка звонила мне постоянно и спрашивала совета – как обставить гостиную, какие картины вывесить в холле, даже какую пищу сготовить на праздники. На такую вот идиотку он меня променял. Сделал из меня посмешище. Но ему этого показалось мало, и он украл у меня дочь. Я его ненавидела и желала ему смерти. Только желать – это никакое не преступление, Псих.

– Дэн сам не знал, что страдает сомнамбулизмом?

Жанна кивнула.

– Не знал до самой смерти, я скрыла от него это. Приступы были редкими и наступали только после очень сильных потрясений.

– Что ж, я так и думал.

Дэн не помнил, что застрелил отца. В памяти лунатиков от снохождения ничего не остаётся. Дэн, как и большинство таких, как он, попросту проделал во сне то, что потрясло его накануне. Провалы в памяти оказались у нас обоих. Только причины этих провалов были разными.

Жанна ничем не рисковала. Не случись у Дэна лунатический рецидив, убийства бы не произошло, и она попросту повторила бы попытку на следующий год или при любой другой удобной оказии. Не случись между мною и Зубром спровоцированная Жанной ссора, у следствия не было бы кандидата в убийцы, и тогда, видимо, Терёхин докопался бы до сути вещей. Однако Дэн тоже ничем не рисковал. Его несомненно бы оправдали, а преступление квалифицировали как несчастный случай. Так или иначе, организатор убийства оставался в стороне – доказать злой умысел следствию бы не удалось. Жанна предупредила бывшего мужа насчёт возможных неприятностей у их дочери и дала добрый совет его новой жене. И всё.

Я поднялся и двинулся на выход. В ближайшем пабе можно заказать ром, джин или виски. Мне хватит двух-трёх рюмок. Выжду полчаса и вернусь. Удавлю эту дрянь и сдамся полиции. Убийство в состоянии аффекта – такое же, которого я не совершал, но за которое уже отсидел. Мне дадут года два-три, а может быть, и попросту оправдают.

Я выбрался из особняка наружу, прилизанный субъект запер ворота у меня за спиной. Мир без преступников встретил мелким косым дождём и мутной ноябрьской хмарью. Запрокинув лицо, я ловил капли дождя губами. Будь на моём месте Заика, он бы раздумывать не стал. И мешкать не стал бы тоже. Несмотря на то, что ему месть обошлась бы по полной. А мне она может сойти с рук.

Вот он, бар, в сотне шагов вниз по улице. Я сделал к нему шаг, другой. Остановился. Махнул рукой проезжающему такси.

– В аэропорт, – бросил я водителю, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Олег Быстров

Живая мёртвая вода

Летний зной заполнил двор до самого до краешка. Как, бывало, нальёшь молока в кружку – от хорошей детской жадности – до самого керамического обреза, «с горкой». Это уже гораздо позже, в школе ему объяснили – с мениском: явление, обусловленное поверхностным натяжением жидкости. А тогда он и слов таких не знал и не понял бы наверняка. Просто «с горкой». Зато молоко как пилось, с каким смаком!..

Жара заливала длинный старый двор: от ворот до гаража. И слева соседский забор, а справа – дом на двух владельцев. А вверху виноградная лоза, обвившая натянутую от дома к забору проволоку, точно сказочный змей. Совершенно не препятствующая зною, потому что хоть и прикрывала немного от раскалённого желтка солнца в выцветшем летнем небе, но не могла противостоять току разогретого воздуха. И тот сочился сквозь резные листья как мёд из сот – густой и приторный от запаха разогретых георгинов на грядке.