Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури - Андрей Емелин

нильдхеймы. Это палачи и каратели, способные на все. Им велят убивать стариков и женщин, они выполнят приказ не колеблясь. Душить голыми руками детей – пожалуйста. Нильдхеймы прокатятся как саранча по землям Каганата, вырезая всех просто во имя своей нелепой веры, навязанной магией разума. Здесь в крепости их не много, чуть меньше восьмидесяти человек, однако в Суурмаране есть и другие. Не знаю сколько, может наберется пара сотен, а может и полтысячи. В любом случае, со своей ролью они справятся. Понятия не имею для чего все это Алым островам, Ормадару и прочим, но что-то мне подсказывает, после войны север превратится в усеянную трупами пустыню. Потому я и решил помешать им чем смогу. Без капитанов, чьи приказы привыкли выполнять нильдхеймы они станут менее управляемы, может даже поднимут мечи на войска союзников.

– Зачем тебе все это? – спокойно спросил иномирец.

Я взглянул на него обескураженно, совершенно не зная, что ответить.

– В смысле, почему это тебя волнует? Ты ведь не оттуда. У тебя нет там близких. Ну прокатятся саранчой и что?

– Говоришь так, словно и сам побывал у Отца, – покачал я головой.

– Ты ведь наемник, Пятиликий, – не унимался иномирец. – Выполнял приказы за деньги. Убивал.

– Приказы приказам рознь.

– Да я знаю. Просто интересно отчего тебе вдруг перестала быть безразличной грядущая война.

– Интересно, – ответил я с усмешкой. – Все-то вам интересно. Знаешь что, иди-ка ты к себе, не искушай судьбу. А то, чего доброго, возьмет над телом контроль частичка души Тамора, он тебе за такие слова о Каганате запросто выпустит кишки. А расхлебывать все это придется мне.

Иномирец поднялся, но уходить не спешил.

– Слушай, я ведь не сказал, что сам по этому поводу думаю. Только спрашивал у тебя.

– А я и так знаю, что вы все думаете, Каскад. Понимаю ваши возможности. Вы могли бы остановить эту войну по щелчку пальцев. Быть может, вообще прекратить все войны на свете, нашептав королям и принцам нужные слова. Но вы ведь здесь не за этим.

– Верно. Не за этим.

Он стоял, глядя себе под ноги, и в его глазах я видел тяжелую внутреннюю борьбу. Иномирец искренне хотел рассказать мне больше, объяснить зачем и для чего они явились, обелив себя некой высокой целью. Но не мог, будучи скован неведомыми мне запретами. Наконец, он вздохнул и произнес:

– А откуда тебе известен мой позывной? Я вроде не представлялся.

– Яр рассказал в Эсфахаре.

Каскад удивленно хмыкнул.

– Они думали ты уже двухвостый, кто погиб из ваших.

– Ни хрена себе! А что такого случилось?

– Не знаю. Он не уточнял. Просто сказал, мол мы думали Каскад уже двухсотый.

– Ясно. Двухсотый – это само по себе означает мертвый. Такой код.

– А если вот как ты, без пальцев?

– Вообще трехсотый, то бишь раненый, но для нас здесь это не употребимо.

– Почему?

– Возвращаясь назад, мы меняем облик на прежний. Вернее даже сказать оказываемся в прежних телах.

– А если ты здесь двухсотый?

– Тогда возвращаться некому.

– Значит, ты все же рискуешь.

– Давай закончим этот разговор, Пятиликий. Я и так уже наболтал на пару трибуналов. Пожалуй, и впрямь отправлюсь лучше к себе.

Глава 13. Иерофон

Меня разбудил тихий стук в дверь.

Не вставая, проверил на месте ли меч, с которым лежал в обнимку, словно с подругой. Нехотя произнес:

– Входи уже. Кто бы ты ни был.

Дверь не отворилась, а вот стук повторился.

Только после этого вспомнил, что заперся вчера, оставив ключ в замочной скважине.

Поднялся с твердым намерением послать визитера ко всем чертям, даже окажись им сам Лорак, однако за дверью находилась Белла с деревянным подносом в руках, уставленном фруктами, сдобными лепешками, чашками с соком и мисками каши. Щеки же девушки украшал алый румянец, а глаза лучились таким блеском, что мог бы позавидовать ей, даже не догадываясь о причинах радости.

– Все прошло хорошо?

– Да, замечательно! Он совсем-совсем не сердится! Только заплакал почему-то. Но чего же плакать не пойму? Мы ведь прежде лишь издали и виделись, мне ведь с восточного крыла никуда ходить не позволяли. А теперь вот…

– Погоди, – прервал я ее. – Пойдем будить брата Лауша. У него и поедим. Он из тех, кто любит смотреть и слушать чужие истории. Пусть наслаждается.

Через минуту мы уже завтракали в комнате иномирца, расположившись на кровати. Белла рассказала обстоятельства их встречи с другом, а затем принялась вспоминать жизнь в деревеньке. Радостная от недавнего свидания, она беззаботно говорила о жестоких наказаниях за любые провинности, а порой устраиваемых приближенными барона просто ради забавы, в деталях описывала, как колесовали ее старшего брата за то, что тот пытался утаить часть еды в бедный на урожай год, а также о том, что несмотря на все это, самым страшным считалась отправка в крепость. Благо людей увозили сюда не много, по два-три человека в год, однако никто еще назад не возвращался.

Дальше все принимали пищу в молчании, как обычно случается после разговоров о чьем-то горе.

Закончив трапезу, велел Белле на сегодня оставаться в комнате и дожидаться нас, а после отправился вместе с иномирцем во двор. Каскад не приставал с расспросами, доверяя мне вести порученное Лораком расследование, однако я и сам не мог представить, каким образом достичь желаемого, попросту используя пока подвернувшийся возможности в своих интересах.

Нильдхеймы тянулись из столовой в сторону цитадели, когда мы подошли к башне Отца. Ее охраняла пара стражников, изо всех сил старающихся выглядеть боевито. Никак новые правила оплаты уже начали действовать.

После небольшой проволочки с расспросами куда и с какой целью мы направляемся, нас все же впустили внутрь.

Привычный полукруг свечей на полу выглядел теперь невыразительно, потому как источниками света выступали лампы на стенах.

– Не хочешь передать привет? – спросил я Каскада, указав на них рукой.

Тот подошел ближе к стене, всмотрелся в лампы, а затем покачал головой.

– Нерабочие, видать, батареи сдохли. А откуда ты столько о нас знаешь?

– У вас свои секреты, у меня свои.

В подсобном помещении с бочками вина сидел еще один стражник, благо он не стал приставать с расспросами и пропустил нас дальше, вверх по винтовой лестнице. У комнаты Отца мы задерживаться не стали, отправившись еще выше, туда, где должен был находиться зал, даривший крепости и окрестным горным вершинам чарующие мелодии.

Я не знал чем может пригодиться знакомство с музыкантами, будучи влекомым скорее любопытством, но уезжать, не выяснив секрета таинственной музыки, не хотелось.

Единственная