Роберт Хайнлайн - Кот, проходящий сквозь стены

Доктор Хьюберт отвернул полотенце с моей левой ногой, пощупал повязку, наложенную Ксией.

– Болит?

– Ох, черт, да!

– Хорошо. Хэйзел, его лучше отвезти в дом. Я вряд ли сумею по-настоящему помочь, пока его не поместят в Нью-Харбор в Бьюлаленде.

Энджеленос с монашками уже в пути. Для человека, перенесшего удар, полковник в приличном состоянии, но лечение следует начать немедленно.

Я спросил:

– Доктор, а вы не в родстве ли с рыженькими девицами из того космолета, который нас доставил сюда?

– Они не девицы, а великовозрастные юные преступницы. И что бы вам ни говорили, я буду все категорически отрицать! Передайте им мою любовь!

Хэйзел воскликнула:

– Но я же должна отчитаться!

Тут все заговорили одновременно, пока доктор Хьюберт не гаркнул:

– Молчать! Хэйзел поедет со своим мужем, проследит за его устройством и останется столько, сколько найдет нужным, а потом доложит в Нью-Харборе… но отсчет времени начался сейчас. Возражения? Принято!

Новое появление космолета оказалось еще более странным, и я рад, что не увидел его. Или не очень заметил. Двое красноголовых (как выяснилось, их там было всего четверо, а не целая толпа, как мне показалось раньше) занесли меня и коляску внутрь. Хэйзел вошла со мной в тот странный освежитель… и почти сразу Лэз (или Лор?), появившись там, сообщила:

– Тетя Хэйзел, мы дома.

«Дом» начался с плоской крыши большого здания. Был поздний вечер, солнце уже садилось. А космолету следовало бы называться «Чеширским котом»! (Хотя его звали, кажется, Гэй… Ее звали Гэй… Ох, да какое это имело значение!) Здание оказалось госпиталем. Когда люди попадают в госпиталь, их сперва в течение часа и сорока минут мурыжат, пока не заполнят сто бумажек. Затем человека раздевают и кладут на каталку под тонкое покрывало, из-под которого торчат на холоде голые ступни, и оставляют ждать перед лабораторией икс-лучей. После этого юная леди заставляет помочиться в пластический баллон для анализа, при этом стоит рядом со скучающим видом и разглядывает потолок. Правильно я говорю?

Но здешняя публика была, очевидно, не знакома с параграфом первым госпитальных правил приема больных. Мои здоровые попутчики (пострадавшие лишь от чрезмерных перегрузок) были уже на выходе, помещенные в сверкающие «тележки для гольфа», а меня только еще подняли, понесли и поместили в такую же штучку (каталку, коляску, «плавающие» носилки?). Рабби Эзра оказался рядом со мной, но в собственной коляске. Хэйзел сопровождала нас, неся дерево-сан и пакет с костюмом Наоми. Космолет испарился. Я едва успел сказать Лэз (Лор?), что доктор Хьюберт шлет свою любовь. Она фыркнула:

– Если он думает, что сладкие речи помогут ему выбраться из конуры, то пусть подумает еще!

Но ее грудки слегка выпятились, из чего я заключил, что моя информация не была ей неприятна.

Нас на крыше осталось всего четверо: мы втроем и женщина из госпиталя, маленькая, темная и, казалось бы, сочетавшая лучшие черты Матери Евы и Матери Марии, но при этом безо всякого стремления это сходство подчеркнуть.

Хэйзел положила пакет на меня, вручила деревце рабби Эзре и распростерла руки:

– Тамми!

– Арли соол, м'тенга!

Женщина с материнской нежностью поцеловала Хэйзел.

– Рэкси, рэкси – как же это долго!

Они разняли объятия, и Хэйзел произнесла:

– Тамми, это мой любимый муж, Ричард.

Та поцеловала меня в губы, предварительно подняв и отставив в сторону пакет. Человек, которого облобызала Тамми, остается с ее поцелуем надолго, даже если он ранен и если поцелуй совсем краток!

– А это наш дорогой друг, преподобный рабби Эзра бен Давид.

Эзра не нуждался в такой заботе, как я. Тамми глубоко присела и поцеловала его руку. Таким образом, я остался в чистом выигрыше.

Тамми (то есть Тамара) сказала:

– Я могу взять вас обоих внутрь, и чем раньше, тем скорее мы вылечим Ричарда. Но оба моих возлюбленных гостя пробудут здесь немало времени.

Хэйзел, ты согласна разделить комнату с Джубалом?

– Тамми, это же чудесная идея! Тем более что я иногда буду отлучаться. Джентльмены, а вы согласны поселиться вместе на то время, пока вы – пациенты этого госпиталя?

Я уже хотел сказать: «да, разумеется, хотя…», но рабби Эзра, опередив меня, возразил:

– Здесь какая-то ошибка! Миссис Гвендолин, объясните, пожалуйста, этой леди, что я не пациент и не кандидат на госпитализацию. Совершенно здоров! Ни насморка, ни даже заусениц!

Тамара глянула удивленно и… нет, не обеспокоенно, но как-то задумчиво. Она приблизилась к рабби и легонько коснулась рукой его культи.

– А мы разве не будем возвращать вам ноги?

Рабби Эзра перестал улыбаться.

– Я уверен, что вы желаете мне добра. Но я не могу носить протезы.

Это правда!

Тамара снова перешла на непонятный язык, обращаясь к Хэйзел. Та выслушала и обратилась к рабби:

– Отец Эзра, Тамара говорит о настоящих ногах! Из плоти и крови. Они здесь это могут. У них есть целых три способа.

Реб Эзра глубоко вдохнул, выдохнул, поглядел на Тамару.

– Дочка, если вы можете вернуть мне ноги… то – вперед! Пожалуйста!

И что-то добавил еще. Я думаю, на иврите.

Часть третья

Свет в конце туннеля

Глава 21

Бог создал женщину, чтобы приручить мужчину.

Я просыпался неторопливо, давая возможность своей душе потихонечку вернуться обратно в тело. Не открывая глаз, ощущал, как восстанавливается память, а с нею и осознание того, кто я, где я и что со мной произошло.

Да, да, я женился на Гвен Новак. Это было неожиданно, но восхитительно! А потом мы… Эй, это же не вчера случилось! Вчера ты…

Малый, вчера у тебя выдался хлопотный денек! Стартовал из Луна-Сити, а прискакал в Гриннелл… Как? А зачем спрашивать «как» о нелепице? Просто прими ее и все! Так как же назвала это место Гвен? Погоди, погоди, ее-то саму звать вовсе не Гвен, а Хэйзел! Правда? Выяснишь позднее… Так вот, Хэйзел назвала его «Третьей Землей» – Теллус Тертиус. А Тамми еще как-то обозвала. Тамми? Ну да, Тамара. Всякий же знает Тамару!

Тамми не дала им притронуться к моей раненой ноге, пока я бодрствовал. А как, черт побери, я получил эту рану? Стал, что ли, неповоротливым на старости лет? Или уставился на рожу Билла в гуще тех липовых «шрайнеров»? Как-то непрофессионально дать себя повалить, даже напоровшись на неожиданное. Если в драке покажется, что видишь свою бабушку, все равно стреляй и двигайся дальше!

А как ты понял, что они не шрайнеры? Ну, это просто: настоящие шрайнеры – люди пожилые и дородные, а эти жеребцы были молодые и жилистые. И агрессивные.