Василий Головачев - Сборник "Этические уравнения"

– Боже, сохрани мою Россию, отврати погромную стихию, просвети заблудший мой народ, – пробормотал Арсений Васильевич, вспомнив строки поэта.

Дед Павел прищурился:

– Сам придумал?

– Нет… читал когда-то…

– Хорошо сказал. Не ошиблись мы в тебе, пора бы и проснуться уже, годков-то много прошло.

Арсений Васильевич не понял, о каких годах идет речь, а переспрашивать не стал. Однако беседа с дедом задела его за живое, отложилась в памяти, и он долго размышлял над тем, что услышал, пытаясь определить истинный смысл сказанного сторожем. Уже было ясно, что дед Павел ничего просто так не говорит и все его беседы укладываются в некую систему, призванную будить мысль собеседника. Но суть этой системы пока не давалась. А прямо дед Павел говорить не хотел, желая, очевидно, проверить способности гостя делать выводы.

Беседовали же они много раз, особенно по вечерам у костра, умело поддерживаемого стариком, и темы бесед случались самые разные.

О «кодексе строителя капитализма» в России.

О Русской православной церкви, с одной стороны, сохранявшей дух древнего истинног о Православия, а с другой – отстаивающей концепции христианства, всеми правдами и неправдами воюющего с возрождением русских ведических традиций.

О власти в глубинке России и о Власти государственной, подневольной, склонившейся, по словам деда, под «варяжским игом».

О житье-бытье простого русского мужика, специально спаиваемого той же властью, которая отстаивала интересы олигархата.

Мнение старика всегда при этом было жестким и бескомпромиссным: «дать по сусалам» всем пришельцам-паразитам, сбросить их с территории России, чтобы народ зажил вольно и широко, не обслуживая мерзостные институты шоу-бизнеса и чужой культуры.

– В конце концов, – сказал он как-то, – дело не в том, что ты думаешь, а в том, что делаешь. Начинать можно и с малого – с поиска правды. Один умный человек сказал: «Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом» [6].

– Разве этого достаточно? – недоверчиво спросил Арсений Васильевич.

– На первых порах, – кивнул старик. – Но в принципе, победа должна быть не на стороне силы, а на стороне правды. На Руси всегда жили по этому принципу, а теперь и язык наш извратили, приспособили для своих нужд паразиты, многие слова, несущие силу и свет, превратили в ругательства. Ну да ничего, вернется еще правда и встрепенется Русь, скинет инородный гнет!

Арсений Васильевич промолчал. Его больше интересовала жизнь общины, ее цели и доктрины, устремления и планы. Однако дед Павел на конкретные вопросы не отвечал, отшучивался, говорил: сам все узнаешь, когда проснешься. Что он имел в виду под словом «проснешься», одному Богу было ведомо. Лишь однажды он проговорился, а может, и намеренно допустил «утечку информации», когда упомянул ратников – воинов РРР.

Арсений Васильевич понял его так, что эти люди не только защищали общину, но и противостояли той самой Системе, с которой столкнулся он сам и которая регулировала социум Земли с помощью обмана, инициации конфликтов, войн и концептуальных изменений психики народа, с помощью мощнейшей сети институтов лжи.

Поминал дед Павел и правителя ДВОР.

Всей общиной руководил выборный Князь всея Руси, а под его началом находились князья помельче и атаманы, пестующие общинные земли на местах по всей России, а также праведники-защитники, родомыслы, хранители Веры Рода. В понимании Арсения Васильевича эти люди были волхвами.

Голубоглазый Расен, определивший спасенных «на сидение в скит», принадлежал, по словам старика, к ратникам, дружинникам Князя, и носил воинское звание есаул. Он появился у озера лишь однажды, после ухода Максима, но ненадолго. Спросил, как себя чувствует гость, поговорил о чем-то со стариком и умчался в неизвестном направлении, словно растаял в воздухе. Арсений Васильевич хотел расспросить его о своей дочери, о маме, о Максиме, о положении дел в мире, но не успел. Пришлось те же вопросы задать деду Павлу, и тот ответил, привычно оглаживая бороду и блестя хитрыми глазками:

– Живы твои родичи, здоровы, токмо не вольны. Мама у тетки в Ярославле, ждет весточки от тебя. Дочь пока тоже печалится в неволе. Плетется куделя замысла, да не от нас все зависит.

Смысл ответа стал понятен Арсению Васильевичу позже, в настоящий момент ему было достаточно и того, что его дети и мама живы и здоровы. К тому же он надеялся, что ратники Расена помогут им в случае нужды, и продолжал терпеливо ждать, когда же к нему придут нужные люди и объяснят, что делать. Пока же он подолгу гулял с внучкой по лесу, у озера, рыбачил, размышлял.

Особенно ему нравились тихие летние вечера, когда огромное красное солнце, зацепившись за острые вершины елей на той стороне озера и расплавив воду, плавно скатывалось, обессилевшее, в лес. Холодало здесь быстро, и в воздух поднималась, низко стелясь над лугом, сизая полоска тумана. По воздуху разливался запах полыни и диких трав, и Арсений Васильевич, затаив дыхание, мог долго стоять у кромки озера и вдыхать этот запах, вбирать глазами красоту природы и вспоминать родные просторы, время детства, когда он жил в ожидании чудес и не думал о грядущих испытаниях. Так мало было надо человеку в этом возрасте, зато как много роилось в голове мыслей и как много неизведанного ждало впереди, душа жаждала не покоя – но воли и движения.

Любила и Стеша эти вечера, вполне понимая задумчивость деда и его мысленное отсутствие, хотя не могла так долго, как он, предаваться созерцанию пейзажей, бегала вокруг, изучала травы и цветы, беседовала с птицами и насекомыми, легкая и вездесущая, как ветерок.

Дважды Арсений Васильевич пытался выйти в космос – в безбрежные дали иных пространств, качеств и категорий, и дважды сталкивался с непонятным ему сопротивлением, с блоком, который мешал ему выходить в канал связи с Карипазимом. И в то же время у него создавалось ощущение, что он таки пробивался в операционное поле системы коррекции и что-то там делал, хотя в памяти не осталось ни одного свидетельства подобного рода деятельности, ни одного факта связи с запредельем. Лишь косвенные доказательства.

Стеша вдруг сообщила, что видела птиц, собирающихся в «круглую тучу». И дед Павел как-то по-особенному посмотрел на гостя после его попытки настроиться на «состояние энерготранса».

Зато вдруг удалось раскрыть один из «зарытых» в психике «кладов» информации и освоить кое-какие навыки владения физикой тела и сознательно изменить скорость химических реакций и процессов в нервных тканях и мышцах. Отныне он мог усилием воли ускорять эти процессы и двигаться со скоростями, на порядок превышающими предельные человеческие возможности.