Миры Бесконечности - Боумен Акеми Дон

– Вы считаете его предателем? – мой голос срывается.

– Мне не хотелось в это верить. Но ходят слухи, что он уже некоторое время сеял смуту во дворце, внушая моим подданным, что мне, возможно, не стоит править этими землями. И она лишь усилилась с тех пор, как он исчез. – В его глазах мелькает печаль. – Похоже, даже принцу сложно найти настоящего друга.

Эти слова впиваются мне в грудную клетку и подбираются к сердцу. Но я стараюсь подавить это чувство.

– Ваши подданные верны вам. Возможно, Валлис сбежал, потому что понял, что не сможет их переубедить.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – говорит он, но в его голосе слышны благодарные нотки.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал воодушевляюще, как песня.

– Потому что верю в вас. Вы больше всех подходите для того, чтобы править Победой.

Лицо принца Келана светлеет, и на мгновение мне кажется, что он сейчас обнимет меня. Но вместо этого он указывает на конюшни.

– Я как раз собирался прокатиться. Не присоединишься ко мне?

– С удовольствием, – говорю я и следую за ним внутрь.

Здание конюшен длинное и широкое, с высокими белыми арками и стойлами из мрамора. А внутри их те же существа, которых я видела в нашу первую встречу с принцем на рынке. Солнечники – существа, сотканные из теплых воспоминаний и сочетающие в себе облака и звездный свет.

Келан машет слуге-человеку, и тот седлает двух тварей и передает нам поводья. Я вставляю ногу в стремя и с легкостью взбираюсь в седло. Возможно, драки и танцы не даются мне легко, но я провела два года в конном клубе. И хорошо умею обращаться с лошадьми.

Келан вскакивает в седло вслед за мной, и мы отправляемся вдоль садов к огромным зеленым полям. Солнечники пускаются в галоп, и на их дымчатой шерсти попеременно вспыхивают светлячки. Мое сердце трепещет… парит. Ветер овевает меня, и на мгновение кажется, что стоит раскрыть руки – и я полечу.

Мы огибаем пурпурный вереск, а затем останавливаемся на гребне холма. И когда я смотрю вниз на долину, то не удерживаюсь от восхищенного вздоха.

В центре озера находится остров с огромным деревом. Его листья различных оттенков малинового и фиалкового цветов танцуют на ветру под перезвон колокольчиков. Келан щелкает, и его Солнечник устремляется вниз по склону. Я следую за ним по пятам, пока мы не добираемся до самой кромки воды.

Келан первым соскальзывает с седла, а затем предлагает мне руку и помогает спуститься на землю.

– Это мое любимое место в Бесконечности, – говорит он, указывая на дерево.

Он спокойно подходит к озеру и заносит ногу над зеркальной поверхностью. Я жду, что он погрузится в воду, но этого не происходит.

Затаив дыхание, я вслед за ним вступаю на гладь озера и ощущаю под ногами твердую поверхность. Словно вместо воды подо мной стекло. Но с каждым шагом, под нами расходятся круги, как тени в сознании Офелии.

Когда мы достигаем подножия дерева, я поднимаю голову и рассматриваю его ветви. То, что издалека показалось мне малиновыми и фиалковыми листьями, на самом деле кусочки бумаги с какими-то надписями.

Я никогда раньше не видела ничего подобного ни в смертной жизни, ни в воспоминаниях, которыми поделилась со мной Анника.

– Что это за место? – мой голос звучит хрипло.

– Дерево желаний, – с нотками гордости в голосе отвечает Келан. – Люди создали его до того, как мы пришли в этот мир. Они записывали свои самые сокровенные желания и развешивали их на деревьях.

– И оно все еще стоит? – спрашиваю я, намекая на то, что королева Офелия вряд ли бы оставила что-то настолько человеческое.

– Большинство из них были уничтожены, – признается он. – Но я не смог расстаться с этим. Ведь в каждой культуре важны реликвии. Они показывают нам, какими мы были, и напоминают, чего мы лишились.

«Вернее, чего лишились люди», – мысленно поправляю я.

– Я спрятал дерево здесь, подальше от чужих глаз в надежде, что мама позабудет о нем. – Он ласково улыбается. – И именно сюда я прихожу, когда хочу сбежать от всех.

Я рассматриваю листочки и вчитываюсь в несколько записей. Многие из них об одном и том же – кто-то просит, чтобы об их семьях позаботились в мире живых, кто-то мечтает получить прощение за причиненные обиды, которые не смогли искупить, кто-то просит о шансе все исправить. Они больше похожи на сожаления, чем на желания.

Наверное, потому, что прошлое – единственное, что невозможно изменить в Бесконечности.

Мой взгляд скользит с ветки на ветку:

– Среди них есть и твое?

– Да, – отвечает он, и его глаза быстро перемещаются между листами, словно гонятся за звоном колокольчиков. – Оно где-то здесь. Хотя, стоит сказать, что оно еще не сбылось.

Я корчу рожицу:

– Вы ведь принц. И можете получить все, что захотите, просто пожелав этого.

В его глазах появляется печаль:

– Не все.

Я отвожу взгляд, сопротивляясь чувству вины, которое все сильнее терзает сердце. Притворяясь, что не вижу его печали.

Что не вижу его клетки.

Но он тоже сажал людей в клетки. Я никогда не забуду, как он отправил людей в герцогство Смерти так, словно вернул производителю некачественный товар. Это его земли – его мир, – и он такой же соучастник произошедшего, как и все остальные.

Мне больше не удается очеловечивать Колонистов. Уже нет.

– Иногда мне кажется, что мы изгнали всю красоту из этого мира, – печально произносит он.

– Что вы имеете в виду?

Привычная уверенность исчезает из его голоса:

– Понимаю, что должен был это сделать, но, когда корабль брата заслонил солнце, я мог думать только о том, сколько тьмы он принес на мои земли.

Я слушаю перезвон колокольчиков, гадая, безопасно ли для меня будет сказать вообще что-либо в ответ:

– Если вам не нравится тьма, то только вы в силах изменить это.

Келан внимательно смотрит на меня, и в его серебристых глазах сияют огоньки:

– А вдруг тьма – это мы сами.

Я смотрю на него в ответ, и чувство предательства сменяется чем-то более легким. Чем-то, что слишком напоминает принятие желаемого за действительное.

«Слишком поздно, – вопит мой разум. – Ты знаешь, что должна сделать».

Но слова все равно слетают с моих губ:

– Даже в самую темную ночь можно отыскать звезду, которая осветит путь.

– Верно. Я верю, что так и есть, – погружаясь в свои мысли, говорит он.

– Что они сделают с людьми? – тихо спрашиваю я.

Келан поднимает голову к дереву, словно выискивает среди листочков свое желание.

– Лисандру поручили найти способ отделить человеческое сознание от Бесконечности. И люди будут находиться в его герцогстве, пока он не отыщет решение.

– Значит, они станут подопытными? – Мое любопытство становится больше похожим на обвинение.

Келан застывает:

– Некоторые из них начали возвращать разум. И их стало опасно оставлять в Победе. Но я не верю в необходимость причинять ненужные страдания. Поэтому я решил избавить их от Войны.

Он считает, что проявил доброту, отправив их в Смерть.

Я заставляю себя улыбнуться, стараясь не обращать внимания на крошечные иглы, покалывающие мою кожу.

– Уверена, ваши подданные ценят это великодушие, Ваше Высочество.

Перезвон колокольчиков окутывает нас, скрывая лживые нотки в моих словах.

– Ты говорила о возможности сосуществования с людьми, – говорит он. – Ты все еще в это веришь?

Я сдерживаю порыв ответить честно: здесь не место этому. Потому что все, что я когда-то говорила о мире, больше не имеет значения. У нас нет времени в запасе, чтобы переубедить Колонистов, которые хотят нас уничтожить. Я не уверена, что их мнение вообще можно изменить. Каким бы добрым и серьезным ни казался Келан, он подчиняется королеве. А Офелия ясно дала понять, какой позиции придерживается.

Да и кто знает, как поведет себя Келан, если узнает, кто я такая и что врала ему все это время? Станет ли он обсуждать со мной возможность мира с людьми? Или я стану той самой тьмой, о которой он так переживает?