Андрей Дворник - Голому – рубаха

Мич посидела, поглядела по сторонам.

– В общем-то, и правильно делаешь, – резюмировала она. – Я могла бы еще попытаться тебя запугивать, но что-то плохо у меня это выходит. Ладно, попробую открыть карты. Пока ты не выполнишь ее условий, ти эр триста пять тебя не отпустит…

Броу безразлично двинула свободным плечиком.

– Проблема в том, – вздохнула Мич, – что мне наблюдать твой хладный труп совсем не хочется.

– Ерунда какая! – заявила Лео и перехватила бутылку за горлышко. – Сейчас мы этого рака-паука живо отметелим… А если он вдруг успеет клешней щелкнуть – пальцы же прирастила; и голову прикрутишь!.

– Умный ход, – одобрил Порнов, взад-вперед рокируя бокалы. – Но не совсем. Ты обезвредишь ти эр, та в свою очередь обезглавит Броу; и мы остаемся один на один… Не страшно?

– Броу, не слушай его, – старательно отводя глаза от мандаринового взора Порнова, заявила Лео. – Ничего я такого не думала… Это она тебя извести хочет, а не я; кто, в конце концов, эту зверюгу сюда приволок – я или ее хахаль?

– Лео в своем репертуаре, – независимо сказала Броу.

– Я бы с большим удовольствием услышала ответ на свой вопрос, – досадливо поморщилась Мич. – Мне-то как быть со своими нежными чувствами?

– Я все сказала, – твердо произнесла Броу.

Глава 11. Последний вопрос

– Скала неприступная, утес неприкаянный… – вздохнула Мич; она и не думала сдаваться. – Хорошо, зайдем с другого боку. Что тебе нужно, чтобы нормально закрыть – то есть завершить тему?

– Как что? Анализ результатов, обсуждение, гипотезы, теории – там много всего!

– Что там анализировать?! Вы же весь сектор кипятком заварили; ни одной живой особи не осталось… кроме этого твоего ожерелья…

– Что же нам было, на волю эту орду выпустить? – спросила Броу – Никто же не знал, что их генезис вдруг вразнос пойдет; и они без всякой ментальной подпитки вдруг начнут плодиться почище, чем в лабораторном боксе… Кроме того, отрицательный результат – тоже результат.

– Ну, а Порнов? – Мич выжидающе уставилась на Броу.

– При чем здесь Порнов? – не поняла Броу. – Он вообще по другой теме проходит; извилины нам его очень приглянулись!

– А зачем тогда его на остров запулили? – продолжала допытываться Мич.

– Да никто его туда не запуливал, – странные вопросы Мич начали нервировать Броу. – Недосуг было забрать – и все; он же не ментал; чистоту эксперимента не нарушил…

Да что ты смотришь на меня так?!

– Я понимаю, эта штука на твоей шее – она может не давать дышать, – сказала Мич. – Но думать-то она, по-моему, не мешает?

Броу минуту и больше о чем-то напряженно размышляла; потом недоверчиво взглянула на Порнова.

– Он?!

– Плюс психоактивный галлюциноген, – кивнула Мич. – Благодаря ему ти эр образовать симбиоз с Порновым; но вот полностью подчинить себе нашего бойца он так и не смог.

Что этому помешало, не знаю; наверное, то же, что и мне, – Мич усмехнулась. – Как это сказано в его личном деле: «russian anarchist type; emotionally unstable; changing personality.» Русский анархистский тип. Эмоционально неуравновешен. Изменяющаяся личность.

– Значит, все как раз наоборот, – прошептала Броу и заворожено уставилась Порнову в переносицу. – Значит, эксперимент не провалился?!!

– Увы, – сказала Мич, – эксперимент как раз провалился.

– Мич, ты понимаешь, что это значит?!! – не слушала ее Броу.

– Это же оно, утерянное промежуточное звено; теперь мы сможем оживить сотни, тысячи артефактов; поймем, зачем все эти странные штуковины, оставшиеся нам от вымершей высшей расы биоменталов…

– Эксперимент провалился, – со вздохом сказала Мич. – С треском и навсегда!

Архимед, которому невзначай опрокинули его ванну, разбуженный не вовремя Менделеев, Шлиман, у которого на глазах бульдозером переехали Трою, смогли бы, наверное, понять Броу.

На лице ее нарисовалась такая мука, такое переживание, что Мич всерьез испугалась за Броу; та могла в порыве страсти и гильотинировать себя невзначай.

– Но так же нельзя… – простонала Броу и вдруг, схватив Мич за руку, взмолилась. – Мич, миленькая; ну, пожалуйста, ну, сделай что-нибудь…

Мич руку не высвободила.

– Я знаю, тебе очень плохо, – утешая, как ребенка, сказала она, – мне самой было так же тошно час назад…

Броу дрогнула, рванулась вбок: «ты мне мстишь?!»; но Мич ее удержала.

– Давай вместе подумаем, – наговаривала Мич. – Ти эр хочет остаться для нас загадкой; и я не вижу сил, способных ей помещать; здесь мы, как дикари, наткнувшиеся в джунглях на радиоприемник; хотя, если точнее, это скорее приемник на нас набрел; удачно ткнули копьем – он запел; а потом, сколько не тыкали – молчал, и все. Разве что Порнов поможет подобрать к ней ключик; она его пыталась закодировать… заколдовать для своих целей – а вышло, как видишь, в точности наоборот…

А пока – ну, не будет у тебя очередной бирюльки за заслуги перед вашим орденом; ты ведь женщина у нас сильная – переживешь как-нибудь.

– Год работы, – глядя в пол, глухо сообщила Броу, – целый год работы… За эту тему я получила бы номер-звание; Броу – оператор девять, – мечтательно произнесла она, – вошла бы в Гильдию номер-операторов…

– Да будет тебе убиваться, – сказал Порнов. – У меня сколько раз звездочку с погон снимали; а ты так вроде и не теряешь особо ничего…

– Что ж, раз иного выхода нет, – сказала Броу, – вот тебе моя рука!

– Вкалываешь тут, вкалываешь, – проворчал Порнов и поставил полный бокал обратно на стол. – А вся слава другим достается…

– Знаешь что, приятель, – обратился он к невидимому собеседнику. – Не буду я, наверное, на ночь глядя, на водку налегать… Я, пожалуй, по красненькому ударю; для сердца, говорят, полезней… и для потенции вот тоже.

– Ты что? – не поверил Порнов Первый. – Ты же сам себя губишь; это же возможности какие!…

– Ты за меня не переживай; я свое еще возьму, – усмехнулся Порнов. – Ты свое получил? Вот и успокойся…

А нашему человеку для счастья немного надо; выпить литр-другой красненького да лечь спать…

Адью!

– Стой! – в последний раз выкрикнул Порнов Первый; и исчез, – теперь уже окончательно.

На палубе было чудесно; солнце клонилось к закату; наступал теплый летний вечер. Синь простиралась бесконечно; и под высоким небесным куполом не было ничего, кроме безбрежной чаши океана; душа рвалась из тела и просилась туда, в безоблачные голубые небеса, играть с нарождающимися звездами.

Порнов, замешкавшийся в каюте – он уговаривал снежного барса залезть в стенной шкаф и выть себе там сколько влезет – выбрался на палубу чуть позже их высочеств; пододвинул к стене рубки небольшую канатную бухту, уселся и подставил умиротворенное лицо мягким закатным лучам солнца; свежий воздух, эфирная настойка из морской соли и водорослей, пьянил его пуще «кокосовки».