Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

занимать место, которое лучше отдать ученым. Если бы сейчас кто-то предложил мне место в экспедиции с человеком вроде Фиша, я бы отказался, потому что знаю, как один эксцентрик может все испортить.

Когда Мэй созвал встречу всех участников экспедиции для инструктажа, Фиш и его друг Сандер тоже пришли. Мэй представил их остальным с их официальными титулами, Фиша как охотника, а Сандера – как врача. Сам Мэй был руководителем. Кроме него собрались еще пятеро ученых: три других биолога, геолог и метеоролог. Затем пилот, второй пилот и четыре инженера.

Пилотом был Хэрри Констант, большой парень тяжелого сложения с квадратной челюстью, курчавыми волосами и веселой улыбкой. Он произнес:

– Скажите, профессор, это все люди для этой экспедийки?

– Да, – сказал Мэй.

– Дам не будет? – спросил Констант.

– Нет. Я объяснял, что выбрал только холостых мужчин…

Констант прервал:

– Ну, да, конечно, но что, не могли выбрать ученого женщину? После шести месяцев на Суоми даже такая будет выглядеть привлекательно.

Второй пилот, маленький парень по имени Филип О'Салливэн, рассмеялся, но Мэя шутка разозлила, и он сказал:

– Мистер Констант, я кое-что знаю об организации экспедиций. Смешение полов – верный способ нарваться на неприятности. У нас будет достаточно трудностей, чтобы не добавлять других, вызванных человеческой слабостью.

– Чертовски верно, – разразился Уинтроп Фиш. – Женщины – поистине притча во языцех и непрерывное шипение. Никогда не доверяй женщинам.

* * *

На последней трапезе перед отправкой на Суоми – то есть Кеид А II – Мэй рассказал нам о планете, хотя мы и так уже знали о ней немало.

– Первые две недели будут самыми трудными, пока не устроимся. Работать круглые сутки, валить деревья, расчищать место, разгружать корабль, настраивать аппаратуру. Каждый вносит свой вклад. Как устроимся, мы будем в безопасности, несмотря на грязь и мошек. Ровный климат, ни штормов, ни землетрясений, все животные довольно медленные, хотя некоторые и ядовитые. Есть только одна настоящая опасность – если верить нипперам – нопредасы.

– Что это, профессор? – спросил Констант.

– Naupreda yamamotonis. Один из мегамезидов. Выглядит как переросшая минога, до шести метров в длину. Поодиночке не опасна, только в стае. Образует огромные сферические колонии на болотах, тысячи нопредасов, спутанные вместе в их собственной слизи.

– Вы имеете в виду, что они как змеи? – спросил Фиш.

– Похожи. Рудиментарные конечности, перемещаются по-змеиному. А что?

– Боже правый! Я смертельно боюсь змей, – сказал Фиш.

– Как-то не вовремя это обнаруживается, – заметил Мэй. – Как раз когда мы собрались на планету, где большинство крупных животных безногие или как минимум змеевидные.

– И я так думаю. На других крупных животных мне наплевать. Я могу подойти прямо ко льву и плюнуть ему в глаз. Но змеи – бр-р-р!

– Можете оставаться в своей палатке, когда они рядом, – сказал Мэй. – Так вот, нопредасы образуют такие колонии, плодятся, выбираются за мембрану, окружающую гнездо, и вытягиваются в колонну. Огромная извивающаяся масса; плавают, ползают, едят – все в строю. Сделать ничего нельзя, только бежать в надежде, что они тебя не накроют. Стрелять бесполезно – их слишком много. У нас есть огнемет и коробка фосфорных гранат. Если убить достаточное количество в голове колонны, остальные повернут. Инстинкты: живые нопредасы издают запах, который привлекает других особей вида; мертвые – запах, которого они избегают. Сложный шаблон поведения развился из нескольких простых химических стимулов, как у муравьев-легионеров. Иногда колонна случайно присоединяется сама к себе, образуя замкнутую фигуру, и нопредасы маршируют до тех пор, пока не умрут от истощения.

Суоми – это неофициальное имя Кеид А II. В японской экспедиции был такой финн, который думал, что планету надо так назвать не потому, что это финское название Финляндии, а потому, что слово, означающее «топь», будет уместным. Я никогда не слышал о более болотистой планете. На ней не так много водной поверхности и очень низкий профиль, ни высоких гор, ни глубоких океанических впадин. Так что вся вода, что на ней есть, распределена по миллионам прудов, озер и болот с очень небольшим количеством морей, куда она могла бы сливаться.

Сухие поверхности – если можно какое-либо место на Суоми назвать сухим – покрыты толстой порослью, которая выглядит как растения, что росли на Земле в каменноугольном периоде: мхи, хвощи, папоротники размером с дерево. Большинство этих растений слишком мягкие и сочные, чтобы быть полезными для экспедиции, и ядовитые для человека. Это довольно однообразная флора; ни цветов, ни широколистных растений.

Животные похожи на ранних амфибий, большинство в форме угрей, хотя встречаются и другие формы и размеры, с ногами или без. Представьте себе мир, кишащий лягушками, хвостатыми лягушками, тритонами, сиренами, саламандрами и им подобными, всех размеров, от булавочной головки до десяти метров в длину. Укус многих из них ядовит. На всей планете есть только несколько высоких мест, которые действительно можно назвать сухими, и это полюса. Жизненный цикл всех животных включает в себя размножение в воде, поскольку нет больших площадей, на которых они бы могли расселяться.

Мы разбили лагерь на самом высоком клочке суши, который смогли найти в этом месте. Позади нас раскинулось болото с таким количеством похожих на камыш растений, высотой в тридцать метров, что было почти невозможно войти в него. Впереди был небольшой перешеек между двумя озерами, за которыми снова начинались болота и пруды. Еще дальше протекала река Биби.

В экваториальной области, где мы находились, температура была довольно комфортной, но пришлось приспособиться к семнадцатичасовым суткам вместо привычных двадцати четырех. Кислорода для дыхания хватало – шестнадцать процентов, – но углекислого газа было слишком много – пять с половиной. Некоторое время это можно переносить, хотя дышишь тяжело, но за несколько часов такого дыхания можно отравиться – получить острый ацидоз. Поэтому за пределами палатки необходимо носить респираторный колпак из тонкого прозрачного пластика с химическим фильтром на вдох для поглощения избытка CO2. Это не так плохо, как обычная кислородная маска, которая давит на переносицу, но все равно неудобно. Кроме этого, приходится практически жить в высоких резиновых сапогах из-за грязи.

Так что представьте себе небольшой лагерь с герметичными палатками, химической печкой (поскольку местные растения не горят в такой сырой атмосфере с пониженным содержанием кислорода) и участком, на котором ученые сортируют и чистят свои образцы, и все это утопает в слизистой грязи. Вокруг однообразная темно-зеленая стена растительности, гигантские хвощи и стрелы спаржи без каких-либо листьев.

И еще шум! День и ночь животные поднимают ужасный шум, состоящий из хрипа, хрюканья, писка, рева и отрыжки. Брачные призывы, я полагаю.