Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота

— Ну и очень хорошо, — вставил Ланселот. — То есть что это я… Наоборот — плохо, что она сквозь землю не провалилась!..

— …А во-вторых, — продолжал Фома, проигнорировав выступление Ланселота, — те, кто нас защищал, не вызывают у меня доверия. Что за звери? Что за птицы? Сроду я у нас таких не видывал…

— Мало ли чего ты не видывал! — возмутился Иван. — Ты еще скажи, любезный сэр, что это я — посланник чуждых здешнему миру сил!..

Фома пристально посмотрел на Ивана и невозмутимо произнес:

— А что? И скажу!.. Иван потерял дар речи. Фома усмехнулся:

— Разве не так, добрый сэр Иан? Ты ведь нездешний, идешь по каким-то своим делам… Кто знает — может быть, твое путешествие как раз и призвано нарушить равновесие этого мира! Откуда мне известно, добро ли в моем понимании твое добро? А?

— Но ведь ты же мне помогаешь, — растерянно произнес Иван.

— Помогаю, — кивнул Фома. — Потому что из двух зол выбирают меньшее.

Тут за Ивана вступился Ланселот.

— Ты, это… сэр Фома, — сказал он, — чересчур уж подозрителен становишься с годами… Фома помолчал, потом махнул рукой.

— Действительно, — задумчиво сказал он. — Что такое на меня нашло… Черт, такое ощущение, что кто-то хочет нас поссорить!..

— Моргана, — многозначительно произнес Ланселот. — Точно — ее стиль.

Фома отмахнулся от него, как от мухи.

— Какая там Моргана… Все сделано слишком хитро для нее… Армия эта… да кого она одолеть могла?

— Правильно, — согласился с ним Иван. — Это битвишка, не битва… То ли дело — персы, к примеру, с греками… Эх…

Он тоскливо и протяжно вздохнул.

— А здесь все — карикатура какая-то…

— Не карикатура, а отвлекающий маневр, — строго сказал Фома. — Понимать надо…

— Да хватит вам, — по привычке невежливо перебил его Ланселот. — Подумайте лучше, как отсюда слезать-то будем…

— И правда, — произнес Фома, с любопытством посмотрев вниз. — Ну и скалища… Прямо Кюфхайзер какой-то… Только и делать, что спать под ней. Высоковато будет.

Иван тоже посмотрел. С такой высоты не спрыгнешь…

Он взглянул на замок.

Тот был виден как на ладони. Крепкие стены, высокие башни, разноцветные флаги, реявшие над ними, — и ни одного человека. Только синий воздух, серый камень и белые игривые облачка, цепляющиеся за шпили.

Он был так близко, этот замок; цель была так близка…

— Любезные сэры, — раздраженно произнес Ланселот. Вы придумали что-нибудь?

— Не спеши, добрый сэр Озерный, — сказал Иван. Дай подумать…

— Как же мне не спешить? — еще более раздраженно спросил рыцарь. — Того и гляди сверзимся отсюда ко всем Морганам, тьфу на нее!..

Фома круто повернулся к нему.

— Как ты сказал? — переспросил он. — Ко всем Морганам?..

— Ну да, — удивленно ответил Ланселот. — А что?

— Ты натолкнул меня на одну мысль, — задумчиво сказал Фома. Глаза его загорелись. — Я думаю…

Но что это была за мысль, так никто и не узнал. Скала затряслась, задрожала мелкой, едва уловимой дрожью; потом раздался низкий вибрирующий гул, от которого у Ивана внутренности стали переворачиваться и меняться местами, заныли зубы, заложило уши, и в голове стало нехорошо. Потом что-то громко треснуло, скала зашаталась под копытами лошадей; мерный рокот, душераздирающий треск, вой, подобный вою зимнего ветра, — все слилось воедино, и скала стала разваливаться на части.

Полетели в разные стороны камни. Иван увидел лошадиный оскал, встопорщенные усы Ланселота, летящую куда-то совершенно отдельно кифару Фомы, чей-то выпученный глаз, распяленный в крике рот — и все это сразу, одновременно; потом он увидел небо внизу, а землю вверху, и хотел было уже совсем разозлиться, но тут что-то хлопнуло у него за спиной, и желудок застрял в горле.

Сердце бешено колотилось, вместе с многострадальным желудком совершив путешествие в пятки. Сильный порыв ветра ударил Ивану в лицо, заставив его изо всех сил вцепиться в конскую гриву. Иван ожидал удара о землю, но его не было. С некоторым стыдом Иван осознал, что зажмурил глаза, и поспешил открыть их.

Сначала он ничего не понял. Где-то за спиной все еще что-то с грохотом рушилось, постепенно затихая, а прямо перед глазами имелся приближающийся замок.

Иван ошалело огляделся. Не сразу до него дошло, что случилось.

Он летел.

Мерно вздымалисьи опадали большие красивые крылья, откуда ни возьмись появившиеся у чудесного коня; скала, на которой только что находился Иван, провалилась в какие-то местные тартарары. Сколько Иван ни напрягал глаза, никаких следов камня, Фомы, Ланселота или их лошадей он не увидел — только ровное поле с изумрудной травкой. Больше ничего.

Он постарался привести в порядок мысли. Подумав и поприкидывав, он все же решил, что на войне как на войне. Но вот только он доберется до тех, кто начал эту драку!..

Между тем крылатый конь замедлил полет и начал плавно снижаться. Он перелетел через стену замка и аккуратное опустился на вымощенный камнем двор. Иван легко соскочил с коня и посмотрел ему в глаза,

— А что, немного пораньше крылья у тебя не могли от расти, волчья ты сыть? — безнадежно и в то же время ядовито спросил он.

Конь внимательно посмотрел на горестно поджавшего губы Ивана.

— Во-первых, не могли, — сказал он с достоинством. — Во-вторых, доблестный сэр, мне кажется, что это хамство — говорить так с существом, которое только что спасло твою гроша ломаного не стоящую, ничтожную, жалкую жизнишку!..

Голос у коня был глуховатый, но красивый.

Иван сначала не поверил своим ушам, а потом открыв рот.

Конь усмехнулся, показав острые белые зубы.

— Чего уставился, добрый сэр, как баран на новые ворота? — спросил он. — На мне ведь узоров нету… и вообще, как правильно неоднократно повторял любезный сэр Фома, в наших местах всякое бывает.

Иван сглотнул.

— И вы… ты…

— Можно и на «ты», — благосклонно кивнул конь. — Будем считать, что брудершафт мы с тобой испили — не могу же я, в самом деле, держать рюмку в копытах!..

Тут Иван вдруг разозлился.

— Ах ты, травяной мешок! — гаркнул он. — Ты почему же с самого начала не сказал, что у тебя есть крылья, и не принес меня сюда без волокиты и кровопролития?!.

Конь посмотрел на него с укоризненным изумлением.

— Сколько времени впустую ушло, — остывая, сказал Иван. — И Фома вон с Озерным вместе зазря погибли… Таких друзей потерял…

— Это уж меня не касается, — решительно сказал конь, — как ты там распоряжаешься своим временем и строишь отношения с друзьями… Давай-ка, добрый рыцарь, заниматься каждый своим делом и выполнять каждый свою работу и при этом поменьше разговаривать на посторонние темы!