Харлан Эллисон - «Если», 1994 № 09

Пожелать Эрролу доброй ночи он предоставил мне.

Когда в спальню вошел Томас, я притворилась, будто сплю. Он знал, что это не так, но кое с чем даже Честному Томасу приходится считаться. Я не сердилась: может, он и об этом знал. Я думала. Я подсчитывала годы, прибавляла и отнимала. Семь лет назад он вернулся от Эльфов. Еще семь лет он провел там, и еще два — когда я его впервые встретила. Шестнадцать. Может ли этому мальчику быть шестнадцать? Когда это случилось — до или после нашей встречи с Томом на склоне холма?

В бессонной темноте все кажется возможным, чем хуже — тем вероятнее, чем чернее — тем зримей. Можно было бы потрясти его, спросить на ухо: «Что случилось? Кто он?» И спросонок Томас отверз бы уста и изрек правду.

Я молча протянула к нему руки, пробежала пальцами и ладонями по безответному телу и ласкала, пока чувства не вернулись к нему, а вслед за ними — желание, не требующее слов.

Хью Эррол застенчиво попросил разрешения войти в мои комнаты. Он хотел подарить мне кое-что перед уходом, а до приезда гонца времени оставалось совсем немного.

— В следующий раз, когда вы увидите Элизабет Драммонд, госпожа, она уже будет моей женой. И она обязательно родит мне сына. А вы приедете на крестины.

— Нет, — в комнату неожиданно вошел Томас. — Мы не приедем туда. Поэтому подарок я отдам тебе сейчас. — И он вынул простое серебряное кольцо, которого я никогда прежде не видела.

— Откуда, — начала я и остановилась по давней привычке недоговаривать вопросы.

— Рифмач, — запротестовал Эррол, — я и так получил от вас слишком много и не стоит…

— Это не тебе, — непреклонно заявил Том, — а твоему сыну, — и он положил кольцо На ладонь Хью.

Я перевела дыхание, но мир вокруг оставался таким же черным.

— Томас, — не выдержала я, — откуда ты взял это кольцо?

Он тяжело поглядел на меня.

— Получил от Мэг, — сказал он, — семь лет назад.

Только так и мог теперь мой муж соврать мне, а я перед графом не посмела продолжать расспросы. А потом прибыл гонец из Роксбурга.

Я накормила гостей напоследок. Они ели стоя, торопясь выехать, чтобы попасть в Роксбург до заката. Я не знала, что скажу Томасу, когда мы останемся наедине.

Я поглядела на него. На миг он перестал следить за собой, и лицо утратило суровую холодность, став тоскующим и печальным. Я раскрошила свой хлеб на куски.

Эррол прижимал к себе арфу, подаренное кольцо было у него на пальце. Он стоял перед Томасом и, казалось, не находил слов. Со мной он распрощался подобающе учтивыми словами, а Тому сказал напоследок:

— Мой отец послал дары прорицателю, но я сам должен сделать подарок арфисту. — И он отстегнул от плаща золотую заколку с рубиновой головкой и протянул моему мужу. — Моя мать любила говорить, что ваша музыка зачаровывает. Но теперь я знаю не только это.

Томас принял брошь.

— Благодарю. Похвала истинного арфиста — лестна. Я буду носить это у сердца и всегда помнить дарителя.

Я не осталась даже посмотреть, обнимет ли он сына на прощание. Я спустилась с башни, прошла через весь город и углубилась в холмы, как любила делать в девичестве. Ветер ярился на открытых пространствах, колючий терн стлался у самой земли. Вдали виднелся отряд Эррола — сверкающий и призрачный, как далекая весна, он уходил в сторону Роксбурга.

Я вернулась домой, вымокшая и окоченевшая.

Томас пришел в мою комнату, когда я пыталась отогреть у огня замерзшие ноги.

За каминной решеткой потрескивал огонь. Его длинные волосы касались моих коленей.

— Почему ты ничего мне не сказал? — спросила я.

Может, он решил сделать вид, что не понял меня.

— Я не знал, что у меня есть еще один сын. Я узнал об этом, только когда увидел его. А ты поняла все за обедом.

— Но ты не перестал бояться после того, как увидел его. А когда вы играли, хотел унизить…

— Нет, — быстро сказал он. — Нет, не так. Я только хотел посмотреть, насколько… насколько он и вправду мой.

— Что ж, ты получил ответ. Доволен?

Он промолчал.

— Неужели ты считаешь меня способной обидеть мальчика, который тебе дорог?

Его рука остановилась, стискивая мою лодыжку.

— Пожалуйста, не надо. — Говорил он тихо, но я хорошо его расслышала.

— Почему не надо? Что ты от меня скрываешь? — я боялась, поэтому начала злиться. — Чего нужно бояться? И кого ты собрался защищать? — я схватила его за волосы. — Чей он бастард? Какой-такой незамужней девицы? В чьей постели ты его сделал?

— Это важно? — взмолился он. — Она мертва.

— Важно, потому что я спрашиваю, — яростно выкрикнула я. — Разве я тебя когда-нибудь о чем-нибудь спрашивала? Укоряла в чем? Днем или ночью, часто я тебя расспрашивала? Томас, я столько раз прикусывала язык, чтобы уберечь тебя от ненужных вопросов, а теперь, когда это действительно важно, ты молчишь, как каменный!

— Мы что, на рынке? — взорвался он. — За каждую сотню незаданных вопросов ты требуешь права задать один по своему выбору? По каким правилам мы с тобой играем в эту игру?

— Это не игра! — крикнула я. — Или для тебя все на свете — только игра? Вот как ты всех нас видишь? Мы для тебя игрушки?

— Нет, — сказал он, и кончик носа у него побелел от ярости. — Но я намерен оставлять кое-что при себе, когда сочту нужным.

— Ну и пожалуйста, — отозвалась я. — Сколько угодно. Спи один и ешь тоже. Мне и смотреть на тебя опостылело.

Он поднялся и вышел из комнаты. Мы не разговаривали два дня. На вторую ночь даже до меня дошло, что любая правда все равно лучше моих выдумок, что чудовище, в которое я превращала его днем, не может быть тем самым Томасом, который прижимал меня к себе по ночам. Я встала и отправилась на розыски.

Он сидел один в моей пустой комнате, наигрывая на арфе и напевая «Прекрасную Анни»:

Коль зайцами станут семь сыновей,Я гончей по следу пойду.Мышатами станут семь сыновей,Я кошкой их норку найду.

Я поплотнее запахнулась в стеганый халат и открыла дверь. Томас поглядел на меня поверх арфы.

— Прямо как в балладе, — сказал он. — Ты так и рассчитывала появиться, когда я буду петь свою исповедь?

— Нет, — сказала я, — просто не могла заснуть.

— Я пойду к себе, если хочешь.

— Нет, не хочу.

Арфа вздохнула, когда он откладывал ее.

— Ты все еще сердишься из-за Хью?

— Я никогда не сердилась из-за Хью, — виновато проговорила я. — Глупый же ты, если и вправду так думаешь.

Я села рядом с ним. Мы оба дрожали; камин почти потух. Он обнял меня, а я накинула халат на нас обоих.