Журнал «Если» - «Если», 2011 № 10

— Пощады, сэр! — закричал он. — Вы же не станете стрелять в безоружного человека?

— А сколько пощады выказали ко мне вы, месье Гаррад? — спросил Норвен и застрелил его тоже.

К тому времени работник вскочил на ноги и улепетывал, что было мочи. Норвен спокойно снял с седла капсюльную винтовку, уверенно и ловко прицелился и выстрелил. Половина головы работника взорвалась, когда шарик в семь десятых дюйма сделал свое дело. Но даже с разделявшего нас расстояния я видел, как на щеках Норвена блестят слезы. Он был хорошим человеком, которого вынудили убивать.

Я лежал совершенно неподвижно. Верно, у меня был пистолет отца, но стрелок из меня неважный, и я, пожалуй, промахнусь по паровозу, стоя на платформе. Норвен убил шестерых шестью выстрелами, и еще одна пуля оставалась у него в пистолете. По всей очевидности, удовлетворившись, что убил Гейнсли и его подручных, и приняв мертвых работников за нас с Ангеликой, он сел на лошадь и ускакал.

Мы прятались среди деревьев, пока у шара не появились новые люди и не обнаружили бойню. Когда прибыли представители властей, я вышел и разыграл деревенщину, опоздавшего к месту событий, и, разумеется, Ангелика была вполне убедительна в роли деревенского дурачка. Нам не составило большого труда ускользнуть и пешком вернуться в Лондон.

Это случилось два года назад, и с тех пор я преуспел. У меня собственная мастерская, где день и ночь ухает паровая машина, поддерживая работу единственной на планете барокамеры. Она размером с небольшую комнату, и в ней живет Ангелика — при давлении таком, какое наблюдается на высоте восьми миль. В остальном комната удобно обставлена мебелью эпохи регентства, обитой красной с зеленым кожей, снабжена небольшим книжным шкафом, письменным столом, где Ангелика делает чертежи аппаратов, которые мне предстоит строить, и верстаком, за которым она собирает крошечные замысловатые механизмы, похожие на сказочных насекомых с крыльями из голубых и серебряных кружев. Еда и питье поступают к ней через камеру выравнивания, а наружу выходят по большей части чертежи.

Я строю корабль для путешествия в пустоте. Он напоминает обтекаемый паровой поезд без колес. Он, как кузнечик, присел на тонкие суставчатые ножки, работающие от золоченых поршней. Вместо паровозной будки у него сдвоенная воздухонепроницаемая камера с иллюминаторами. Одна сторона — для Ангелики, другая — для меня, и в них очень разное атмосферное давление. Мастерам, которые помогают в сборке, я говорю: дескать, это новый тип бронированного воздушного шара, и в своем невежестве они мне верят.

Детали были изготовлены в сотнях различных мастерских по всей Британии, континентальной Европы и даже Америки. Это красивый корабль с корпусом из латунных трубок, стальных шлангов, в его освещенных газовыми лампами блоках установлены механизмы на кристаллах и запаянные котлы, в которых ничто не кипит. Даже незавершенный, он поражает, когда приведен в действие. Прошлой ночью мы откатили раздвижную крышу мастерской, поднялись в ночь и смотрели на газовые фонари, на дымный туман Лондона с высоты восьми миль. Как легко передовой край превращается в обыденность. Ангелика мысленно говорила со мной, спрашивала, не хочу ли я слетать на Луну, но вчера я был к этому еще не готов. Как легкие, привыкающие к воздуху на больших высотах, мой разум требовал времени, чтобы приспособиться к таким чудесам.

В настоящее время я заказал четыре двигателя иного типа, новое добавление к нашему кораблю. На мой взгляд, смысла в них нет никакого, но Ангелика утверждает: они будут работать. Даровитый и работящий мистер Брунель получил контракт на изготовление некоторых деталей. Если бы он только знал, что на самом деле строит котел, в котором будет содержаться вещество чернее сажи и не имеющее существования в том смысле, в каком мы его понимаем. Фарадей поставляет нам многие из электромагнитных и электростатических приборов; ювелиры Пеннингтон и Бейли шлифуют кристаллы, которые проводят электричество, а часовых дел мастера братья Харли строят навигационные приборы, в которых ничего не понимают.

Прекрасный корабль из золотых трубок и железной брони сможет совершить путешествие к звездам, пусть даже мой разум лишь в самом общем смысле способен постичь расстояния, которые он преодолеет. Корабль будет снабжен емкостью, две секции которой сейчас собирают в мастерских Глазго и Шеффилда, сосудом, который однажды заключит в себе кусочек сердца звезды. С его помощью можно распылить боевой корабль с расстояния десяти миль, использовав не более тысячной доли мощности. Ангелика будет капитаном, штурманом и канониром, но какой двигатель способен работать без скромного кочегара и смазчика?

В каком-то смысле Норвен был прав. Ангелика — Наполеон невообразимо развитой расы, а планета Земля — Эльба, на которую ее изгнали. Норвен ее боялся, но тут он ошибся. Ведь распря у Ангелики произошла с мирами такими далекими, что и не постичь. В конце-то концов, зачем Наполеону завоевывать крошечную Эльбу, когда можно замахнуться на много большее?

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

© Sean McMullen. Eight Miles. 2010. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Аналог» в 2010 году.

Бад Спархоук

Папашино лучшее

— Я хочу пива, Томми. Я чертовски, позарез хочу пива!

Услышав эти слова через встроенную в шлем рацию и зависнув при этом в 200 тысячах километров над Юпитером, Аллен настолько изумился, что выпустил конец трехсотметровой распорки из сульфопластика, который пытался вставить в положенное место.

— Чего?

— Я сказал, что мне чертовски нужна пинта холодного пива, — рявкнул в ответ Ангус, его напарник и фигура в белом скафандре на другом конце распорки. — Ты там поосторожнее, Томми. Я и так еле держу эту проклятую распорку.

— Извини. — Аллен снова ухватился за распорку и стал направлять ее конец в нужную точку над анкером. — Знаешь, что меня удивило? Я сам об этом только что подумал — о кружечке легкого.

— А я о портере. Горьком, как шлюхина любовь. Но есть еще и эль, и даже пильзенское, и вообще любое пиво, которое делает жизнь стоящей. Я тебе вот что скажу, Томми: жизнь становится хреновой, когда человек не может иногда опрокинуть пинту-другую.

Аллен знал, что под «пинтой» шотландец скорее подразумевал кружку объемом в пол-литра, а не то, что ему подсказывала расовая память[12]. Впрочем, какая разница, если он тут же представил высокий запотевший стакан с жидкостью цвета темного янтаря, и у него потекли слюнки.