Евгений Лотош - Ничьи котята

Причиной бешенства директора являлись две вещи. Первая, вполне материальная, представляла собой анонимно присланную по почте карту с записью вчерашнего выступления Крайтона Керла перед Ассамблеей. Этот клоун, озвучивая свой депутатский запрос, говорил немыслимые вещи — о преступлениях против человечности, вершащихся в Институте человека, о пытаемых детях, о некомпетентности сотрудников спецслужб — и никто, решительно никто не пытался его остановить! И что самое поразительное — он приводил настоящие факты, о которых знали только обладатели спецдопуска! Сегодня с утра фрагменты выступления в Сети крутили по всем каналам, и их тоже никто не осаживал.

Но выступление — полбеды. И раньше находились кретины, которые пытались сделать себе имя и дешевую популярность, обвиняя Институт человека в чем попало. Эти идиоты не понимают, что речь идет о самом выживании человеческой расы, что церемониться с девиантами означает лишь подталкивать мир к пропасти. Зато понимают другие, которые всегда брали на себя заботу о спокойной работе Института, а демагоги под их давлением прекращали болтать быстрее, чем на них успевало обратить внимание общественное мнение. Но сегодня происходило что-то мистическое. Ни один из нужных номеров не откликался. Даже коммуникатор Тоя Карация перебросил вызов на секретаря, который объяснил, что лидер партии гуманистов чрезвычайно занят и не может уделить времени для разговора.

Подобное не могло оказаться случайностью. Кто-то где-то наверху решил, что Институт больше не служит его целям, и шакалы немедленно бросились со всех сторон, пытаясь отхватить кусок пожирнее. Но как они могли? Ведь он, Джой, так много сделал и для Партии гуманистов, и для Партии экономического прогресса! Он поддерживал их начинания, выступал по телевидению сам и отправлял своих людей защищать нужные точки зрения, участвовал в подготовке законопроектов, тайно финансировал избирательные кампании, урывая деньги из и без того скудных фондов Института… Как они могли? О, если бы он мог сейчас собственными руками удавить фальшивых друзей!..

Ему показалось, что снаружи доносится вой тревожной сирены. Сначала он отмахнулся от ощущения как от совершенно невероятного. В корпусе, где содержатся девианты, такое еще может случиться, но в административном здании? А когда, наконец, сигнал смог пробиться к мозгу сквозь море бушующей ярости, звук внезапно пропал.

Директор нахмурился. Что происходит? Сирена — здесь? Немыслимо. Он подошел к столу и ткнул на пульте клавишу вызова центрального поста охраны.

Ничего не произошло.

Директор нахмурился и нажал клавишу снова. Дисплей не включался, пространство над проекционной пластиной оставалось мертвым и безжизненным, словно кто-то полностью обесточил коммуникатор. Несколько беспорядочно нажатых клавиш показали, что связь перестала работать окончательно и бесповоротно. Отключился даже древний электрический звонок секретарю — два провода, зуммер и кнопка. В чем дело? Тотальный сбой системы коммуникаций? Невероятно! Но если так, то кто-то определенно ответит.

Запись выступления. Телевидение. Невозможность дозвониться. И вот теперь — отказавшее оборудование.

Директор подобрался, словно тигр перед прыжком. Он выдвинул верхний ящик стола, вытащил оттуда тяжелый пистолет и опустил его в карман пиджака. Если у кретинов опять побег, он лично пристрелит сначала беглеца, а потом и тех, кто их охранял. А потом… а потом он поедет в аэропорт, возьмет самолет Института, прилетит в столицу и возьмет за яйца эту сволочь Тоя Карация. Он сделал несколько шагов к двери.

И дверь распахнулась.

По ушам снова ударил звук сирены — на сей раз не приглушенный звукоизоляцией кабинета. В кабинет вошли трое: стерва Эхира и с ней какие-то юнец с девчонкой. Нет, она переходит все границы! Как наглая тварь осмелилась входить к нему без разрешения, да еще и с какими-то…

Его словно ударили под дых. Девчонка. Ненависть в ее глазах могла прожечь каменную стену. Та самая беглянка, маленькое смертоносное чудовище — Карина. А юнец рядом с ней… наверняка молодой ублюдок, что приютил ее. Приемный папаша, значит? Да как такому молокососу вообще разрешили удочерение?

Его опущенная в карман рука судорожно сжалась на рукояти пистолета. Что они здесь делают? Как попали сюда, в административное здание? Почему девка не в боксе лабораторного корпуса?

Дверь захлопнулась, отрезая кабинет от внешних звуков, и в тишине директор отчетливо разобрал щелчки сработавших автоматических запоров.

— Блистательный господин директор Джой Митера? — осведомился юнец. — Если я правильно понимаю, тебе хотелось снова увидеть девианта Карину Серенову, сбежавшую из Института. Твое желание исполнилось. Она здесь.

Карина не отрываясь смотрела на стоящего в десяти шагах перед ней мужчину. Высокий, представительный, с пробивающейся в волосах благородной сединой, в хорошем сером костюме, поблескивающем золотыми головками булавок-некутайпинов. Она никогда не видела его вблизи — но глаза у него те самые, что она не раз замечала своими не-глазами сквозь серебристое наблюдательное стекло в лабораториях. Только сейчас вместо скуки и равнодушия в них плескались злость и паника.

— Джой Митера, ты обвиняешься в незаконном удержании людей, в применении летальной силы к несовершеннолетним, в незаконном проведении медицинских экспериментов, сопровождающихся бессмысленной жестокостью, в финансовом мошенничестве, а также в других, менее тяжких преступлениях, — голос папы, казалось, чеканил слова из металла. — Ордер на твой арест подписан прокурором округа. Но я думаю, что для начала…

— Для начала вы все сдохнете! — прорычал директор. Он выхватил из кармана пистолет и направил его на Дзинтона. — Я не знаю, кто ты такой, но тебе не поможет даже твоя сучка-убийца. В моем кабинете работают блокираторы, и будь уверен, случайно они не отключатся!

— Случайно не отключатся, — согласился Дзинтон. — А вот намеренно — без проблем. Да они уже давно не работают, как и блокиратор у нее на шее. Ты же вроде специалист, должен видеть, что девочка не проявляет типичных реакций. Карина, этот человек твой. Можешь сделать с ним все, что захочешь. Даже убить.

Палец директора судорожно дернулся на спусковом крючке, но невидимые руки Карины уже замерцали перед ней, плетя незримую завесу. Тяжелая раскаленная пуля завязла в невидимой сети и, глухо стукнув, отлетела и покатилась по ковру. Девочка шла вперед, а пистолет судорожно выплевывал одну пулю за другой — и одна за другой они падали на пол или отлетали в сторону. Когда боек наконец глухо щелкнул в разряженном оружии, она стояла перед директором в двух шагах.