Колин Уилсон - Пустыня. Крепость.

Ладони Мерлью легли ему на затылок.

– Ты должен мне довериться. Отец не сможет тебе помочь, пока не будет знать правды.

Ну как здесь возразишь, когда она так близко?

– Ладно, делай как знаешь.

Подавшись вперед, она поцеловала Найла – жарко, влажно.

Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается засов.

Найл лежал на заплесневелых подушках и не замечал ни их мерзкого запаха, ни навалившейся на него душной темноты. Ему было так хорошо, что он просто не мог думать ни о чем дурном.

Он лишь снова и снова вспоминал минуты, проведенные с этой необыкновенной девушкой, и ему казалось, что мягкие губы вновь касаются его губ. Ему вдруг припомнилось, как он злился на нее, как мечтал отомстить, и он едва не задохнулся от жгучего стыда.

Дурость какая – обидеться на то, что она назвала его тщедушным! В конце концов, ведь это же Мерлью! Она привыкла распоряжаться, поступать по-своему, прямо говорить, что думает. А какой ласковой она может быть! Юноша прижал ладонь к лицу, и аромат благовоний слегка закружил ему голову.

Он встал и прошелся по комнате, едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться от восторга, затем сел на подушки, обхватив руками колени, и задумался о том, что никогда теперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него неприязни, поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью. Само ее имя звучало музыкой.

Найл, очевидно, задремал.

Внезапный луч света заставил его вздрогнуть.

– Не бойся, здесь только я одна. – В комнату вошла Мерлью с небольшим светильником в руках. – Можешь выходить. Отец хочет тебя видеть.

Он направился следом за ней по коридору:

– А что с матерью, Вайгом?

– Их здесь уже нет. Посмотри.

Она толкнула крайнюю дверь. Комната была пуста.

Начали спускаться по лестнице. Бойцовые пауки куда-то исчезли. Нижние этажи заливал свет многочисленных масляных ламп, некоторые из которых, стоявшие на высоких ножках, напоминали золотисто сияющие снопы. Мерлью, задув свой светильник, толкнула какую-то дверь:

– Вот сюда.

Он вошел в большую комнату, стены которой были увешаны голубыми и золотистыми занавесями. Мебель примерно такая же, что стояла у Каззака в Дире, только сделана искуснее. На подушках полулежали пять-шесть девиц-служанок, расчесывая друг другу волосы.

Мерлью хлопнула в ладоши:

– Беррис, Нелла!

Поднялись две девушки. Найл видел их сегодня утром, это они стояли возле Каззака с опахалами. Одна из них бросила взгляд на Найла и прыснула в кулачок.

– В чем дело?

Ничего не говоря, та указала пальцем на настенное металлическое зеркало, и Найл обнаружил, что слева лицо и бок у него густо покрыты пылью. Прочие, разобравшись, что к чему, тоже покатились со смеху. Мерлью залилась краской:

– Довольно. Пошевеливайтесь!

Однако служанки явно не боялись ее гнева. Одна из них, все еще смеясь, взяла Найла за руку и вывела его из комнаты, вторая поспешила следом. Он проследовал с ними по коридору и вошел в просторное, облицованное белым камнем помещение, воздух в котором был ощутимо тяжелым от теплого водяного пара и густого аромата благовоний. Пол здесь был выложен мозаикой и чем-то походил на тот, что в храме посреди пустыни. В середине находилось большое углубление-ванна, сквозь завесу пара соблазнительно поблескивала голубоватая вода.

Девушки – обе смуглые, темноглазые – подвели его к самому краю. В умащенную благовониями воду вели ступеньки. Когда одна из служанок прикоснулась к его рубашке, собираясь снять. Найл испуганно вздрогнул и ухватился за полу. Девушки рассмеялись.

– Ну, это ты дурака валяешь! Кто же лезет в ванну в одежде?

– Да я и сам могу раздеться…

У них в пещере мать и Ингельд раздевались всегда в темноте, а мужчины отводили глаза.

Одна из служанок, что повыше, покачала головой:

– Это наша работа. Не надо бояться. Мы управителя купаем каждое утро.

Найл позволил снять с себя одежду, и девушки, взяв его под руки, стали помогать спускаться в воду. И хорошо сделали: одна из верхних ступенек оказалась коварно скользкой.

Не подхвати его служанки вовремя, юноша неминуемо бы шлепнулся.

Вода оказалась приятно теплой, и Найл узнал благоухание, исходящее от волос и ладоней Мерлью. Когда он погрузился по плечи, девушки быстро скинули платья и прыгнули следом за ним – брызги взелетели фонтаном, намочив волосы. Одна из них принялась массировать его плечи и торс, другая

– втирать Найлу в волосы зеленую жидкость, взбивая ее в шапку обильной пены.

После этого служанки, чуть не силой усадив Найла на ступени, стали лить ему на голову воду из кувшинов. Видя перед собой нагие девичьи тела, Найл невольно отворачивался и закрывал глаза. Смекнув, в чем дело, девушки нарочно начали его дразнить, вынуждая смотреть на их прелести, когда мылили ему голову. Через пару минут и Найл расхохотался, поняв, как нелепо себя ведет.

Велев парню встать, девушки обтерли его огромным полотенцем, а волосы терли с таким усердием, что из его глаз засочились слезы.

Затем Найла подвели к специальному лежаку. Тело натерли маслом, подстригли ногти, а волосы расчесали, взбили, затем уложили, обвязав лоб широкой матерчатой лентой.

Одна из служанок, накинув платье, ушла, а вскоре вернулась с темно-синим одеянием и сандалиями из желтой кожи.

Когда юноша был полностью одет, вторая служанка вытерла пар с большого, в человеческий рост, зеркала, и Найл увидел свое отражение: чистенький, розовощекий – он впервые видел себя таким. В его облике не осталось ничего «дикарского», он теперь не отличался от тех молодых людей, что встречали их тогда на подступах к Дире.

Дверь отворилась, заглянула Мерлью:

– Он готов? Вот это да, какая прелесть!

Найл вспыхнул, но отражение подсказало ему, что он и правда хорош собой.

– Синее тебе к лицу. Эту вещь раньше носил Корвиг.

– А где он сейчас?

– Работает. Разводит кроликов. Отцу не позволили оставить его у себя.

– Мерлью кивнула служанкам: – Теперь можете идти.

Едва за ними закрылась дверь, она обняла Найла за шею и припала губами к его рту. Затем, протяжно и сладостно вздохнув, неохотно отстранилась:

– Задерживаться больше нельзя, управитель ждет. Когда войдешь, прошу тебя, сделай вот так. – Она грациозно опустилась на одно колено и склонила голову. – Попробуй сам.

Найл послушно повторил движение, но чувствовал себя как-то неловко.

– А надо? Мне еще никогда так не приходилось.

Мерлью коснулась пальцем его губ:

– Сделай это ради меня. Так хочется, чтобы ты произвел на отца впечатление! – Она легонько коснулась Найла губами. – Хочу, чтобы ты ему приглянулся.

– Ладно.

Скажи она сейчас броситься в ванну, не раздеваясь, кинулся бы, не раздумывая.