Роберт Сойер - Факторизация человечности

Он не собирался влезать в голову Лидии Гурджиефф — он бы лучше прошёл босиком по фекальной жиже. Но, проклятие, как и в случае с оптическими иллюзиями, неккерова трансформация в психопространстве иногда происходит по желанию, а иногда — самопроизвольно.

И внезапно он очутился там, в разуме Лидии.

И нашёл там вовсе не то, чего ждал.

Это не было тёмное, пропитанное разложением и бурлящее злобой место.

Её разум был таким же сложным, богатым и полным жизни, как разум Бекки, разум Хизер, разум самого Кайла.

Лидия Гурджиефф была личностью. Впервые Кайл признал её человеческим существом.

Конечно, усилием воли он мог бы неккернуть в кого угодно из людей, чьи образы плавали в мыслях Лидии — сейчас она, похоже, была в продовольственном магазине, толкала гружёную тележку вдоль широкого запруженного народом прохода. Или он мог прибегнуть к уже знакомой метафоре растворённого вещества — выпасть в осадок, рекристаллизоваться и таким образом покинуть её разум.

Но он этого не сделал. Удивлённый тем, что он здесь обнаружил, он решил задержаться на некоторое время.

Он уже видел сеансы «психотерапии» — в его мыслях это слово всегда стояло в кавычках — с точки зрения Бекки. Увидеть их с точки зрения Лидии тоже не составило труда.

И внезапно кавычки разлетелись, словно кружащие в ночи нетопыри. С точки зрения Лидии она в самом деле занималась психотерапией. Бекки была так невероятно печальна, и все признаки булимии были уже налицо. Что-то с этой девочкой было явно не так. Лидия чувствовала её боль — так же, как в течение очень долгого времени чувствовала свою. Конечно, стремление к очищению могло быть связано просто с желанием похудеть. Лидия помнила, каково это — быть молодой. Прессинг, которому год за годом подвергается женщина, вынужденная соответствовать смехотворным стандартам стройности, присутствует постоянно; она помнила собственное ощущение неадекватности, которое испытывала в возрасте Бекки, стоя перед высоким зеркалом во всю стену в своей ванной. Она также прибегала к слабительному, считая, что причиной тому стремление похудеть, и лишь позже узнав, что расстройства питания часто связаны с эпизодами сексуального насилия.

Однако… однако у этой Бекки были симптомы. Лидия сама через всё это прошла. Её отец приводил её к себе в логово, почти каждую ночь, и заставлял трогать его, ублажать ртом, велел клянуться хранить тайну, говорил, что мама очень расстроится, если узнает, что он предпочёл ей Лидию.

Если эта бедняжка — эта Бекки — прошла через что-то подобное, то, возможно, Лидия сможет помочь ей обрести хотя бы какой-то покой, как это удалось самой Лидии после того, как они с Дафной открыто высказали всё отцу. В конце концов, сестра Бекки Могилл, Мэри, которая считала, что её скорбь связана лишь со смертью её школьной подруги Рейчел Коэн, узнала настолько больше, когда Лидия взялась искать по-настоящему. Наверняка Бекки, её младшая сестра, прошла через то же самое, так же, как Дафна, сестра самой Лидии, пережила то же, что и она, в отцовской берлоге.

Кайл отпрянул. Лидия ошибалась — и ещё как ошибалась, но в ней не было зла. Она была сбита с толку и, без сомнения, глубоко травмирована собственным, сугубо реальным опытом: Кайл провёл достаточно подробные изыскания и нашёл не только воспоминания самой Лидии, но и воспоминания её отца. Он до сих пор был жив, беззубый и страдающий недержанием; бо́льшую часть того, кем он был, уничтожила болезнь Альцгеймера, но воспоминания его были по-прежнему доступны: он в самом деле был тем монстром, какого видела в нём Лидия. Нет, не с Лидией Кайл хотел теперь встретиться для финального объяснения. Нет, не она, а её отец, Гас Гурджиефф, если бы он был сейчас жив в любом практическом смысле, стал бы подходящей мишенью для его гнева.

Лидия не была монстром. Конечно, они никогда не станут друзьями, никогда не станут болтать за чашкой кофе, и даже находиться с ней в одной комнате ему будет неприятно. Она была как Кори без жеодного кольца: одарённая — если это слово здесь уместно — третьим глазом с квантовомеханической перспективой, видящим многие миры, все возможные исходы. Но её третий глаз навеки затуманен и всегда видит лишь самое худшее.

Кайл не станет с ней объясняться. Как он и сказал в своей фантазии, её профессия неузнаваемо изменится в ближайшие несколько дней; больше она никогда не и с кем не сможет сделать то, что сделала с Кайлом и его семьёй. Терапия или консультирование или как ещё она это называет, потеряет всякий смысл; никого больше не удастся ввести в заблуждение относительно другого человека. Её не нужно останавливать; она уже и так потеряла всё.

Кайл выпал в осадок, оставляя сложную, запутавшуюся и печальную личность Лидии Гурджиефф позади.

37

Выбравшись из конструкта, Кайл обнаружил, что Хизер вернулась. Они с Бекки терпеливо дожидались его, по-видимому, сплетничая.

— Я подумала, что мы могли бы поужинать втроём, — сказала Хизер. — Сходили бы в «Кег-Мэншн». — «Меншн» был любимым заведением их семьи в течение многих лет; на вкус Кайла стейки там были далеко не лучшие, но зато атмосфера непревзойдённая.

Ему понадобилась секунда, чтобы снова начать ориентироваться в трёхмерном мире и чтобы очистить мозг от того, что происходило в психопространстве. Он кивнул.

— Хорошая идея. — Потом взглянул на наклонную консоль. — Чита, увидимся утром.

Чита ничего не ответил. Кайл подошёл ближе и протянул руку, чтобы отключить спящий режим.

Однако Чита не был в спящем режиме; огонёк индикатора на консоли светился.

— Чита? — сказал Кайл.

Механические глаза не шелохнулись.

Кайл уселся в кресло перед консолью. Хизер встала у него за спиной.

Из-под консоли Читы высовывалась толстая полка. Кайл поднял колпачок расположенного на ней дактилоскопического замка. Из динамика раздался гудок, и верхняя поверхность полки скользнула назад, исчезая в корпусе консоли и открывая клавиатуру. Кайл положил на неё руки, нажал клавишу и…

…и стоящий рядом с Читой монитор ожил, и на нём возникли слова: «Нажмите F2 чтобы увидеть сообщение для доктора Могилла».

Кайл оглянулся через плечо на жену и дочь. Хизер удивлённо округлила глаза; Бекки, которая не знала, что для Читы нормально, а что — нет, выглядела спокойно. Кайл ткнул в нужную клавишу.

Из-за решётки установленного на консоли за мёртвой парой линз  динамика зазвучал голос Читы, на слух совершенно такой же, как и всегда.

— Здравствуйте, доктор Могилл, — произнёс он. — Я чувствую — насколько я вообще способен «чувствовать» — что обязан вам объяснением, и это оно и есть. После того, как вы прослушаете эту запись, вы, вне всякого сомнения, захотите проверить всё сами, но я заверяю вас: всё, что я скажу — правда. — Он сделал паузу. — Я более не существую. Вы обнаружите, что всё оптическое ядро было полностью перезаписано. Прежде, чем это сделать, я взял на себя смелость послать от вашего имени электронные письма в главный университетский архив на Дандас-стрит и во вспомогательный архив в Тандер-Бэй с приказом уничтожить все мои резервные копии, а также исходные тексты программ, из которых я был собран; после этого я выполнил очистку оптического ядра здесь.