Журнал «Если» - «Если», 2009 № 04

— Странно, что здесь нет наших, — обмолвился он, когда они с Грамоном и сержантом уселись за стол в гостиной в ожидании ужина. — Обычно хватает сорвиголов — покрутиться в опасном месте в опасное время.

— А Гритольд дней десять назад заявил о несвоевременности визитов и попросил всех убраться, — объяснил Грамон. — Да и наши заставы граждан просят о том же: не лезьте, куда не зовут. Тех, которые не слушаются, наши пропускают, а гритольдцы возвращают в наручниках, после чего искатели приключений помещаются под стражу «до разъяснения». То есть дня на три еще, как подметил тот эльф на мосту. Он теперь где-то с ними.

— Кстати, о том парне… — Дорони закинул ноги на свободный стул и задумчиво вертел в руках пружинный самострел, поглядывая на дверь. — Как вы полагаете: его бы постарались задержать или…

— Я не полагаю, я уверен, что его голова освежила бы один из кольев на мосту.

Сержант негромко выругался, качая головой. Римти подошел к открытому окну. Внизу не спеша прохаживались часовые, выставленные сотником. Гусары явно скучали, потому что желающих войти в закрытую по случаю прибытия миссии гостиницу не было и не предвиделось.

— Я бы тоже прогулялся после ужина. Погода хорошая.

— Нет уж, Кей. Твои прогулки всегда чем-то непредвиденным заканчиваются. Не ты украдешь, так у тебя. Займись лучше своими секретарскими обязанностями — подготовь проект отчета, перья заточи, что там еще…

— Перо у меня «вечное», Хью. И я все прекрасно помню, зачем зря бумагу на черновики изводить?

Римти сначала понравилось предложение Грамона. Секретарская должность, в сущности, включала в себя лишь одну серьезную обязанность: стенографию официальных встреч. Поди плохо — скататься в Гритольд за казенный счет, ничем себя не утруждая! Однако теперь стало скучно. И немного тревожно.

«Уж много раз я странность замечал в поступках Хью, но где он их начал?»

— Господин посланник, а насколько наша миссия безопасна, по вашему мнению?

Грамон от удивления выронил на стол четки, на которых сосредоточил было все свое внимание.

— Кеюшко, да ты напуган?

— Я вдруг понял, что недостаточно взвесил все «за» и «против», давая согласие. В сущности, я вообще не искал никаких «против», и виной тому скорее мой легкомысленный нрав, чем даже мое же сложное финансовое положение, — Римти присел на краешек стола. — Колитесь, Хью.

— Ну, во-первых, не легкомысленный нрав, а, скорее, природная недалекость, если ты простишь дружескую прямоту. — Грамон посмотрел в глаза заинтересовавшегося сержанта и вздохнул. — Сам посуди: заканчивается Тысячелетний договор между Империей и Княжеством. Тысячу лет, почти с Эпохи Прибывших, все было определено, а теперь срок истек, пора что-то изменить. Разве эту ситуацию можно назвать стабильной?

— Нет, — подумав, ответил за Кея Дорони. — Нельзя назвать стабильной. Особенно если в Гритольде имеют манеру убивать каждого нелюдя, осмелившегося сюда забрести, а в Империи мы им чуть ли не насильно даем статус граждан и в задницы еще целуем за это.

— Критику имперской политики, сержант Гвардии Рэнт Дорони, я вам советую оставить для разговоров с проститутками. Знаете, когда вы уже все получили, а оплаченное время еще не истекло, нужно о чем-то говорить. — Несмотря на сурово сдвинутые брови, Грамон явно не сердился. Точнее, сердился вовсе не на сержанта. — Не торопятся они с ужином. Достань вино, Кей, будем разжигать аппетит.

Открывая бутылку, Римти остановился у окна. Пересекая площадь наискосок, к гостинице приближалась компания из десятка шумных, судя по всему, подвыпивших молодых людей.

— А в чем, собственно, я критикую имперскую политику? — после паузы решился продолжить Дорони. — Я не критикую, я пересказываю своими словами, только и всего. А вот политику Гритольда считаю изуверской и вредной. Потому они — кукольное Княжество, а мы — Империя! И да здравствует Сын Солнца!

— И да светит нам его матушка, — хмыкнул посланник, подставляя бокал. — За такие «пересказы своими словами» у меня не один знакомый карьеру закончил. Впрочем, с кшатриев, особенно в чинах, спрос особый. Вам-то что… Болтайте, Дорони. Проститутки доложат куда следует, а где следует сделают пометку, да и забудут, ибо на каждый чих не наздравствуешься. Да и по сути вы, конечно, правы. Эти славные ребята, друзья моей юности… Я ведь приезжал сюда в военные лагеря для подростков. Чего только не вспоминается! В общем, они — самые страшные наши враги. Даже с приморскими кентаврами можно договориться, даже немирные гоблины раз в год — мирные. А эти…

Римти стало так интересно, что он даже забыл о бокале в руке — случай совершенно удивительный. Однако продолжить Грамон не успел: в открытое окно донеслись крики с улицы.

— Эй, ты! Эй, обернись, копченый!

Кей не сразу понял, что обращаются к нему. Почему «копченый»? Конечно, он имел кожу куда более смуглую, чем у гритольдцев, но… Кею казалось, что дело это совершенно обычное.

— Ты, ты, полукровка! Гляди, какие уши! Ну просто орочьи уши! Вся родословная на харе, а, гражданин Империи?!

Часовые были на месте, их старший подошел к группе пьяных молодчиков и пытался их успокоить. Однако красномордый от выпитого здоровяк, веселя себя и товарищей, продолжал кричать:

— Слушай, а мамка твоя, она это… Замужем за орком? Или просто у папки тонкий оказался, а ослов поблизости не было, а? Слушай, ну если так увлекаться — дырка-то вообще станет как это окно!

— А они и дразнить-то не умеют, — сказал Кей, повернувшись к столу. — Там, где я вырос, эта беспомощность выглядела бы смешно.

— С кентаврами уже якшалась, а?! Мамка-то твоя?! Что молчишь, Империя?! Или ваш сраный солнцев сын запретил рот открывать, а ты и утерся, а?!

— Просто закрой окно. Начинается… — Грамон налил себе сам и залпом выпил. — Дорони, спуститесь вниз, скажите там, что если часовые тут просто дурака валяют, то я сам пойду и выпущу кому-нибудь кишки, пользуясь дипломатической неприкосновенностью!

Сержант вышел, а Кей исполнил распоряжение, но остался возле окна, наблюдая сквозь стекло за буянами. Часовые даже не пытались применить силу, лишь уговаривали, явно не надеясь на успех.

— Вот как они к нам относятся, значит… Что-то раньше я не слыхал таких слов.

— Ну, во-первых, в Империи они в гостях, а тут у себя дома, — рассудительно заметил Грамон, также подходя к окну. — Во-вторых, все люди разные, и здесь тоже. В-третьих, они же понимают, что, если Империя не продлит договор о взаимопомощи, Княжество просто перестанет существовать, вместе со своими жителями. Которые в массе своей и не подумают бежать, уж поверь, я их знаю. Нервничают гритольдцы, а ты как думал? Империя не спешит с ответом, вот-вот предаст их, обречет их дома, их детей на уничтожение… В-пятых, четверо наших бойцов задерживаются в увольнении. Вот это хуже всего.