Сергей Алексеев - Птичий путь

15

Стареющая девица с пляжа шла конкретно к Белому домику, и разминуться уже было невозможно.

– Я решила вас навестить, – благосклонно призналась она, при том делая изумленные глазки.

– Вы немка? – спросил Корсаков, хотя внешне девица более походила на итальянку.

– Я испанка, но немецкий мой родной язык. К тому же вы не знаете испанского.

– Почему вы так решили?

– Американцы его не любят. Им надоели испаноговорящие мексиканцы.

– К счастью, я не американец. – Марат непроизвольно залюбовался ее необычными вишневыми глазами, однако кроме эстетического удовольствия, ничего более не испытывал.

– Почему вы на ногах? Вам необходимо быть в постели.

– Если только с вами, – грубо пошутил он и тут же пожалел об этом.

Дама мелодично рассмеялась, и он услышал пошлый напев, после которого, как всякий охотник, обыкновенно терял интерес – добыча сама шла в руки. Эту домашнюю курочку не пришлось бы даже ошпаривать кипятком и щипать – сама готова была сбросить инкрустированные стразами темно-зеленые перышки.

Она была совершенно не нужна ему, даже для утешения плоти, тем паче вспомнился наказ не заводить случайных знакомств на пляже, однако он взял испанскую немку под руку и открыл калитку:

– Прошу, герцогиня!

Пусть люди Оскола и камеры партнеров по разведке видят – он приехал, чтобы, кроме всего, отдохнуть, развлечься, а не сидеть и тупо докладывать по спецсвязи о результатах, просить согласования на контакты и отчитываться о произошедших встречах. Профессионал, замысливший что-то против своих руководителей, не поведет в дом случайную женщину с пляжа. Подобное может сделать только уверенный в себе человек. Ну или полный безответственный идиот…

– Да, я герцогиня Эдинбургская! – воскликнула она. – Вы так проницательны!

Корсаков пока еще не встречал на пляжах Болгарии беспородных немок, и создавалось впечатление, будто в Балчике отдыхает вся аристократическая Германия, эдакий сплошной «фон», будто у них там крестьянок и посудомоек никогда не бывало.

Революционные, баррикадные француженки были совсем другими…

– Как вы угадали? – все еще изумлялась эта легкая добыча. – Мой дед был немецким дипломатом. Он приехал в Румынию и там женился на герцогине. Сам Гитлер благословил этот брак! Но об этом мало кто знает, было время, когда свое происхождение приходилось скрывать… Ты ясновидящий?

– Это нетрудно, – обронил он. – Я сам русский князь и чувствую породу.

– Ты русский? – уже доверительно и по-свойски спросила она, взглядом бюргерши озирая усадьбу. – Ты новый русский?

– К счастью, да…

– О, русские стали очень богатыми, – обрадовалась «герцогиня». – И ужасно расточительными!

Намек на подарки он принял и никак не отозвался. Можно было сразу переходить в постельный режим, но Марат представил, как придется сейчас возиться с ее потным, горячим телом – долго наряжалась в душном гостиничном номере без кондиционера и душа, набрасывала макияж, потом шла по вечернему солнцепеку…

Угасла даже умозрительная охота. Сейчас бы чего-нибудь терпкого, скрипящего от чистоты и прохладного, в пупырышках, как свежий огурчик.

Роксана такой вышла из моря…

– Искупаться хочешь? – предложил он. – Ты же не купалась в море…

– Боюсь холодной воды. – Она сняла туфельку и потрогала ножкой воду в бассейне. – О, прекрасная температура!

Чем-то щелкнула за своей спиной, и роскошный вечерний туалет мгновенно обрушился к ее ногам – под ним ничего не оказалось. Но вместо желания при виде обнаженной женщины на Марата напал приступ смеха: в век технического прогресса раздевание было механизировано! Это же надо придумать такое приспособление, чтоб обтягивающее стан, крепко сидящее, без видимых замочков платье отстреливалось, словно кресло катапульты!

«Герцогиня» расценила его веселость по-своему – вероятно, как радость, предвосхищение, – тоже заулыбалась и погрузилась в воду.

– Иди ко мне, – поманила рукой.

– Нельзя мочить рану. – Он показал на свою шею. – Доктор не велел. Я буду созерцать!

– О да! – понимающе воскликнула она и стала изображать в воде что-то вроде танца, демонстрируя свои прелести – то верхней части тела, то нижней, ныряя в голубую воду.

Все это напоминало пошленькую телеэротику и не возбуждало. А надо было как-то приподнимать боевой дух, хотя бы из чувства мести Роксане. За всю «супружескую» жизнь у него ни разу не было женщины, столь длительный голод должен был бы сейчас захлестнуть его одной только физиологией, так бывало не раз, но тут он взирал на сочный плод и не ощущал никаких позывов. Тогда он сходил в домик и прикатил на берег бассейна столик-бар. Симаченко готовился к встрече, запас любимого сухого вина, которое Марат в Болгарии пил вместо воды. Легкий алкоголь обычно помогал раскрепоститься и долгое время поддерживать тонус на высоте. Он откупорил бутылку, вдохнул виноградный букет и стал пить из горлышка.

– Хочешь? – спросил «герцогиню».

– Я бы выпила коньяку, – призналась та и подплыла к берегу, как русалка. Разве что пышная прическа превратилась в кошачий хвост.

Все «породистые» дамы любили крепкие напитки.

Корсаков допил вино.

– Пожалуй, и я тоже…

Коньяк был хороший, французский, и как-то сразу взвеселил. Обнаженная купальщица дразнила его близким присутствием минут пять, пока не опустошила бокал, и была уже прохладная, с легкой гусиной кожей по загорелому телу. Ненароком, невзначай она принимала позы, которые знала, играла перед самым носом ягодицами, показывала впалый, эротичный живот – и нырнула в воду ни с чем. На берегу остался пустой, мутный от влаги ее жаркого дыхания бокал…

Хмель грел пищевод, голову и грудь, но не опускался ниже пояса, и Корсаков отнес это к нервным перегрузкам последних дней жизни в Москве. А чтобы поверили все, сейчас взирающие на бесплатную порнуху, надо было отключить голову, забыть на время неудачи, досадные промахи, аллергию, «партнеров», треклятого Алхимика и, наконец, сумасшедшую Роксану.

Нет, ее не забыть – напротив, помнить и представлять, как она изменяла ему с гением. И отомстить, отплатить тем же!

Запись с видеокамеры в спальне Роксаны была черно-белая, графичная и напоминала старое кино – без цвета и пошлости.

Черт возьми, красиво это у них получалось! Красиво, долго, не надоедливо и как-то ритуально, что ли. Словно исполняли некий обряд, до деталей прописанный в сценарии, – все необычно, неожиданно, притягательно…

В тот миг Марат внезапно понял, отчего до сих пор возится с Роксаной и не по долгу службы – по тайному движению души терпит ее измену, безумные капризы, выслушивает речи и сейчас, глядя на другую женщину, думает о ней. За три месяца «супружеской» жизни он не смог даже приблизиться к ее плоти, увидеть голой, притронуться к сакральным местам тела. Это были месяцы противоборства, и чем настойчивее она отбивалась от его домогательств, тем становилась желаннее.