Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

— Вы кто? — И закричала испуганно: — Кто вы?

Она оглядывала Лобова с ног до головы растерянным взглядом. Иван хмуро взглянул на нее, но не успел ответить.

— Тихо! — властно прошептал Хаасен.

С неожиданной для его изможденного тела быстротой он прыгнул с дивана к коридорной двери и распластался, прижавшись к стене. Теперь и Лобов услышал, как звучат в коридоре чьи-то осторожные шаги. Постепенно замедляясь, они звучали все ближе, ближе и внезапно оборвались. Рука Хаасена с зажатым в ней пистолетом напряглась, Лобов замотал головой и прижал палец к губам. Шаги возобновились, тихие, крадущиеся. Еще мгновение — и в приемную с высоко поднятыми над головой руками медленно и торжественно вошел Сайн.

— Доктор Сайн, — степенно представился он Лобову, кивнул Тике, сморщив в улыбке лицо, испуганно дернулся назад, неожиданно заметив Хаасена. Но тут же овладев собой, представился и ему: — Доктор Сайн.

Хаасен усмехнулся:

— Знаю.

Изо всех сил стараясь не показать своей слабости, он опустился на стоящий неподалеку стул. Сайн всем корпусом повернулся к Лобову.

— Прошу вас обратить внимание — я сдался вам совершенно добровольно и без малейшего сопротивления.

Иван невольно улыбнулся:

— Опустите руки. И садитесь. Меня предупреждали о вашей лояльности.

Сайн церемонно поклонился:

— Благодарю.

Он поискал глазами стул и в непринужденной позе сел, закинув ногу на ногу. Его глаза остановились на пистолете, который Лобов держал в руке. Сайн вопросительно взглянул на Ивана, покосился назад, на пистолет Хаасена, и поежился.

— Простите за любопытство, — осторожно сказал он, — где, если можно так выразиться, прежние хозяева этих апартаментов?

Хаасен зашевелился на своем стуле, но Лобов взглядом приказал ему молчать и коротко ответил:

— Можете считать, что они полностью обезврежены.

— М-да, — многозначительно проговорил Сайн, — у меня ведь есть, точнее, была видеосвязь с патроном. Но хотя я и не понял толком, что там произошло, однако же догадался: нечто экстраординарное. И поспешил сюда.

Он выжидательно умолк, но Лобов не произнес ни слова. Сайн тяжело вздохнул, покосился на дверь, на пистолет в руке Лобова и продолжал:

— Если Линг с компанией, как вы только что выразились, обезврежены, то даю вам честное слово, вы можете совершенно спокойно спрятать свой флайтер в карман, — он показал рукой за спину, — и посоветовать ленду Хаасену сделать то же самое. Вы даже представить себе не можете, какой у этих флайтеров мягкий спуск, их ведь делают по специальному заказу. Чуть шевельнете пальцем, и пистолет, уверяю вас, сейчас же стреляет. Мне не раз приходилось обрабатывать раны, которые даже опытные люди случайно получали из-за этого проклятого спуска. И, признаюсь чистосердечно, когда за моей спиной кто-то сидит с флайтером в руках, я чувствую себя очень неуютно.

Лобов улыбнулся, поставил пистолет на предохранитель и уже собрался положить его в карман, когда вмешался Хаасен:

— Не торопись, Иван. — Он перевел взгляд на Сайна: — А стража на втором этаже?

Доктор вместе со стулом повернулся к нему вполоборота.

— Пользуясь вашей терминологией, можно сказать, охрана полностью обезврежена.

— И кто ее обезвредил? — Лицо Хаасена выражало недоверие.

Сайн покосился на него, на Лобова и склонил голову.

— Я.

— Вы? — Хаасен скептически смерил взглядом щуплую фигуру Сайна. — Вы справились с двумя тамошними гориллами?

Сайн нахмурился:

— Вы обижаете меня, ленд Хаасен. Неужели врач, человек культурный и образованный, не в состоянии справиться с двумя скотами-охранниками, которые только и умеют, что стрелять без промаха и драться? Я перестал бы уважать себя, если бы спасовал перед такой пустяковой задачей!

Лобов опустил свой пистолет в карман.

— Благодарю за доверие, ленд Лобов, — живо повернулся к нему Сайн. — Может быть, это не совсем уместно, но я не могу не заметить, что я давний и искренний поклонник героического экипажа «Торнадо». Что касается охранников, то я человек гуманный, с ними ничего плохого не случилось. Они просто спят. И даю вам твердые гарантии, что спать они будут никак не меньше суток. — Он осторожно, самыми кончиками пальцев, прикоснулся к раненой руке Ивана и озабоченно сказал: — Мне кажется, вы нуждаетесь в моих услугах. У меня огромный опыт в такого рода делах.

— Благодарю, — хмуро сказал Иван, оглядывая свою руку. Единственное, что мне нужно, — это умыться.

Сайн хотел возразить, но его прервал негромкий смех Тики. Всеми забытая, она так и стояла у стены, лишь поза ее стала менее напряженной. Теперь она сползла в кресло, смеялась и говорила:

— Так их больше нет! Совсем-совсем нет! Никого!

Она будто бредила наяву. Смех ее постепенно перешел во всхлипывания, которые сотрясали худенькое тело девушки.

— Ничего страшного, ленды, — спокойно и авторитетно заявил Сайн. — Самая обыкновенная истерика, естественная разрядка нервного напряжения. — Он покачал головой и на всякий случай добавил: — Бедная девочка! — Сайн встал со стула, расправил свои тощие плечи и торжественно произнес: — Ленды, я не успел сообщить вам самого главного: я, Сайн Дагель, прошу у вас политического убежища. — И добавил: — А поручиться за меня готов Алексей Кронин. — Он насладился произведенным эффектом и намеренно невыразительным тоном заключил: — Он жив, здоров и с нетерпением ждет вас на втором этаже.

— Какого же черта вы до сих пор молчали?! — взорвался Иван.

Сайн многозначительно взглянул на него.

— Обстановка была не ясной, а разве я мог рисковать его жизнью? А потом, если уж говорить совершенно откровенно, хотя охранники и спят, но оставлять их без наблюдения было бы неразумно.

Глава 3

К великому облегчению нетерпеливого Клима, ждать ему пришлось недолго. Отпив из затейливой витой рюмки немного кроча, Клим краем глаза заметил за общей стойкой бара, где колдовал помощник хозяина, невысокого худощавого человека с печальными глазами. Потягивая из высокого бокала какой-то напиток, этот человек многозначительно, но довольно ловко и незаметно для окружающих подмигивал Климу. Это мог быть либо провокатор, либо курьер Ивана. Клим чувствовал себя в ударе и провокаций не опасался. Поставив рюмку на стол, он сделал вид, что прислушивается к своим ощущениям, удовлетворенно кивнул и положил в рот орешек тьекро. Лениво пережевывая его, Клим остановил скучающий взор на человеке с печальными глазами и приподнял брови.

— Милейший, — сказал он, не повышая голоса, — подите-ка сюда.