Владимир Савченко - Серебряное время (сборник)

Колин вгляделся.

Не могло быть сомнений – там что-то было. Воздух в середине поляны чуть дрожал, словно что-то постоянно подогревало его снизу, и он поднимался вверх. Но на покрывавшей поляну высокой траве не было видно ничего. Хотя, кажется, кое-где трава была слегка примята. Да, примята по кольцу нескольких метров в поперечнике. По периметру этой фигуры и дрожал воздух, и чуть колебался, так что трава внутри кольца, если вглядеться, чуть шевелилась, словно там дул ветерок, которого здесь, в лесу, не было.

Колин сделал несколько медленных шагов, приближаясь к месту, где происходило непонятное. Он глубоко втянул воздух. Пахло озоном и еще чем-то незнакомым. С каждым пройденным метром шаги Колина делались все медленнее; внезапно он поймал себя на мысли, что ему хочется идти на цыпочках, словно не явление природы было перед ним, а какой-то из пещерных хищников третичного периода. Он подошел вплотную к границе примятой травы; запах озона стал резче. Колин нерешительно протянул руку и ощутил под ней что-то упругое, хотя глаза по-прежнему не воспринимали ничего, кроме легкого дрожания воздуха. Колин ладонью без труда определил ту грань, за которой начинались эти колебания; ладонь, казалось, легла на что-то теплое, едва ли не живое. Что же это?

Если бы он подумал над этим подольше, то не решился бы, пожалуй, на то, что сделал в следующее мгновение. Что-то словно подтолкнуло его, и он решительно сделал шаг вперед. При этом он бессознательно закрыл глаза.

Теплый ветерок словно провел мягкими пальцами по его лицу. Он открыл глаза и ничего не понял.

Он находился в белом матовом куполе. Под ногами была не зеленая трава, а такой же белый матовый пол, над головой – полукруглая кровля. Купол был наполнен едва слышным мелодичным гудением. Больше в нем не было ничего. Колин убедился в этом, совершив полный поворот внутри купола.

Что все это значит?

Быть может, это ловушка?

В следующую минуту часть матового купола, находившаяся на уровне его глаз, стала светлеть. Круг с диаметром около метра. За ним что-то возникло. Не поляна, не сосны. Даже пе предки. Колин протяжно свистнул. Это же…

Это был он сам. Хотя и не совсем такой, каким привык видеть себя в зеркале, но ведь известно, что зеркало не дает нам точного изображения. Да, это был он сам, и он стоял, глядя прямо перед собой; поодаль располагался лес, но не этот лес, в котором он находился сейчас, а какой-то другой, а между лесом и Колиным стояли хронокары. Их было три, и возле них возились люди.

– Невероятно! – сказал Колин.

Он узнал мезозойский лес; тот самый, где экспедиция задержалась перед тем, как разделиться на группы. Все три хронокара. И все люди налицо. Значит, их спасли все-таки?

Чепуха. Взорвавшийся хронокар спасти никто не в силах. Кроме того, Колин сейчас здесь, это уж точно. И в то же время, он видит себя там. Вот он, именно он, а не кто-нибудь еще.

Что же получается? Можно не путешествовать в прошлое? Его можно просто наблюдать, словно на телеэкране?

Наблюдать, просто подумав об этом? Потому что Колин ведь только что подумал о людях в Глубоком минусе. И едва он подумал о них, кто-то – или что-то – показало ему один из эпизодов экспедиции.

Хроновидение. Несомненно, хроновидение, то, о чем пока еще только мечтают современники Колина. Потому что хроновидение может возникнуть лишь после того, как удастся найти какие-то возможности связи в субвремени. А их пока не найдено. В отсутствии связи – одна из самых больших трудностей проведения экспедиций.

И вот оказывается, что хроновидение есть…

Где? В эпохе, в которой не могут восстановить самый простой хронокар?

Чепуха! Абсурд! Предки…

И вдруг его мысли запнулись.

Предки? А если не предки? Если…

Колин подошел к стене купола решительными шагами. На этот раз он не опустил век.

На миг его охватила темнота. Затем ноги запутались в траве. Поляна. Он огляделся. Ничего, только воздух дрожал рядом, пахло озоном и ладонью можно было нащупать теплую, упругую поверхность.

…Он вырвался из чащи стремительно, как выносятся хронокары из субвремени. Костер дружелюбно кивнул ему и снова устремил свое пламя к небу. Сухая ветка сломалась под ногой. Сидевшие прервали беседу и повернулись к Колину. Предок улыбнулся ему.

– Ну вот, – сказал он. – Вы боялись, что помощи не будет. Я тогда еще подумал: как может статься, чтобы не пришла помощь? Уже у нас так не бывает…

Колин остановился у костра и взглянул прямо в глаза третьему из них. Они смотрели друг на друга, и Колин почувствовал, как ветры в его душе утихают и беспокойство оседает на дно.

– Я был на поляне, – сказал он. – Я понял, кто вы.

– Да, – сказал Третий негромко. – Я знаю.

– Вы… издалека?

Третий кивнул.

– Между вами и нашим собеседником, хозяином этого времени, – проговорил он, – целая эпоха; но нас с вами разделяет время, куда большее.

Колин проглотил комок.

– И вы здесь для того…

Он умолк, потому что Третий жестом остановил его и положил руку на радужный мешок.

– Я здесь для того, чтобы собирать шишки, – сказал он, улыбаясь.

– Шишки?

– Спелые сосновые шишки… Драгоценности валяются у вас под ногами, нам же приходится снаряжать за ними экспедиции.

– А что можно получать из сосновых шишек? – не удержался предок.

– Из них можно получать сосны. Великолепные сосны.

Предок смущенно кашлянул.

– Они вымирают, – грустно сказал Третий. – В нашей эпохе, конечно. Сосны – очень древние деревья, а всякий биологический вид имеет предел во времени. Они вымирают, а сосны нужны всем.

– Всему человечеству, – кивнул предок.

Третий снова улыбнулся.

– Всем семидесяти. Но мы восстановим вид. Для этого нам нужны семена. В глубокой древности посылали экспедиции за золотом, за алмазами… Но ведь так просто – синтезировать металл или вырастить кристаллы. Но синтезировать сосну… Да и надо ли ее синтезировать? Она – не металл, она растет сама, надо только беречь ее… Колин почувствовал, как его охватывает злоба. Разве время проповедовать, когда нужно спасать людей?

– Потомки не спасают предков, – медленно сказал Третий. – Так было всегда.

– Значит, вы мне не поможете… – пробормотал Колин, чувствуя, как безразличие и безнадежность обволакивают его мозг.

Он тяжело опустился на землю. Ладонь его оперлась на лежавшую в густой траве шишку, и Колин хотел отшвырнуть ее, но почему-то оставил на месте и убрал руку. Он взглянул на радужный мешок.

– Что же, – с невеселой усмешкой сказал он, – в каждой эпохе есть свои вторые правила, всегда что-то будет можно и чего-то нельзя. Но я прошу вас об одном…