Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

Непоколебимый Агнец, никогда не проявлявший своих чувств, неожиданно изменил собственной натуре, не только подняв голову и нарушив тем самым совершенство своей позы, но и, сколь ни казалось это невероятным, чуть заметно вздрогнув.

Причиной тому был запах жизни, становившийся все явственнее, хотя расстояние между Копями и пробиравшейся к ним троицей измерялось многими милями.

А тем временем эти трое, ведомые Гиеной, оставили позади уже немалое расстояние. Безмолвный лес кончился, и теперь они продирались сквозь заросли какого-то иссохшего кустарника. Жара начала спадать, но это не принесло облегчения Мальчику, плакавшему от голода.

— Что это делают его глаза, мой дорогой? — заинтересовался Козел, вытягивая к Мальчику руку, лишенную, казалось, кисти, столь длинными были его манжеты. — Остановись на минуточку, Гиена. То, что он делает, о чем-то мне напоминает…

— Ну конечно, напоминает тебе, порождение вонючки. О чем бы это?

— Оглянись и посмотри сам своими чудесными умными глазами. Видишь, о чем я говорю? Мальчик, повернись ко мне, чтобы наставники могли насладиться твоим ликом. Взгляни, Гиена, дорогой, разве я не прав? Его глаза полны осколков стекла. Пощупай их, Гиена, пощупай! Они мокрые и теплые — и посмотри, по щекам его течет вода. Это о чем-то мне напоминает. Что это?

— Откуда мне знать? — раздраженно огрызнулся Гиена.

— Смотри, — продолжал Козел, — вот глажу его веки… Сколь радостно будет Белому Повелителю переделать его!

Необъяснимый смутный страх охватил Мальчика, хотя он и не знал, что Козел имел в виду под словом «переделать». Не понимая толком, что делает, он ударил Козла, но из-за слабости и усталости удар, пришедшийся тому в плечо, был настолько легок, что Козел ничего не почувствовал.

— Гиена, дорогой!

— Ну что тебе, козлиная голова?

— Ты помнишь старые времена?

— Какие еще старые времена? — проворчал Гиена, не переставая работать челюстями.

— Старые-престарые времена, любовь моя, — прошептал Козел, почесываясь с таким остервенением, что пыль повалила с его шкуры, как дым из трубы. — Старые-престарые времена, — повторил он.

Гиена в раздражении потряс гривой:

— Ну и что было в эти старые-престарые времена, ты, дубина?

— Много-много, лет назад, десятилетий, веков. Неужели ты не помнишь… еще до того,, как нас изменили, еще когда мы не были животными… Ты знаешь, любезный Гиена, мы ведь были, были когда-то…

— Чем мы были? Говори, чертов Козел, или я все кости тебе переломаю!

— Мы были когда-то другими. На твоей изогнутой спине не было гривы. Она очень красива, но когда-то ее не было. А твои длинные руки…

— Что еще с моими руками?

— Ну, они не всегда были пятнистыми, не так ли, дорогой?

Гиена выплюнул сквозь зубы облако костной пыли и вдруг прыгнул на своего товарища, сбив его с ног.

— Замолкни! — прокричал он голосом, который в любой миг мог сорваться в ужасный скорбный плач, что столь же неожиданно переходит в дьявольский смех помешанного.

Наступив одной ногой на Козла и вдавливая того в землю, Гиена опять крикнул:

— Замолкни! Я не хочу помнить.

— И я тоже не хочу, — отвечал Козел. — Но мне невольно вспоминаются всякие мелочи, любопытные мелочи, приключившиеся с нами до того, как нас изменили…

— Я сказал, замолчи, — повторил Гиена, но на этот раз в его голосе были нотки сомнения.

— Ты поломаешь мне ребра, — сказал Козел. — Будь же милосерден, мой дорогой. Ты и так слишком суров со своими друзьями. О, благодарю тебя, любовь моя. Поверь мне, у тебя прекрасная… Смотри, смотри — мальчишка!

— Тащи его назад, — приказал Гиена. — Я с него шкуру спущу.

— Он предназначен нашему Белому Повелителю. Лучше я его отшлепаю.

Мальчик и правда попытался убежать, но был настигнут через несколько шагов. От тычка Козла он повалился на колени, как подрубленное деревце.

— А я много чего помню, — продолжал Козел, вернувшись к Гиене. — Я помню те времена, когда мое лицо было чистым и гладким.

— Кого это волнует? — заорал Гиена в новом приступе гнева. — Кого волнует твоя морда?

— Я тебе еще кое-что скажу, — не унимался Козел.

— Что ты мне скажешь?

— А вот о мальчишке.

— Ну и что с ним?

— Он не должен умереть до того, как его увидит Белый Повелитель. Посмотри на него. Нет-нет, Гиена, дорогой, пихать его бесполезно. Он, наверное, умирает. Подними его лучше, Гиена. Ты прекрасен, ты могуч. Подними его и неси к Копям. К Копям, а я побегу вперед.

— Это еще зачем?

— Приготовить ужин. Надо же его покормить.

Бросив искоса многозначительный взгляд на Козла, Гиена повернулся к Мальчику и подхватил его на руки как пушинку.

Они опять припустились бежать, причем Козел пытался вырваться вперед, но недооценил силы своего соперника — Гиена мчался длинными прыжками, так что его белая рубашка вздулась на спине парусом. Временами они обгоняли друг друга, но больше бежали бок о бок.

Мальчик, почти лишившийся чувств от истощения и не находивший сил понять, что происходит, даже не осознавал, что лежит на руках Гиены в некоей жертвенной позе. Единственным преимуществом этой скачки было то, что ноздрей Мальчика теперь не достигал тяжелый запах, исходивший от этих полуживотных-полулюдей, хотя вряд ли в том состоянии, в каком он теперь пребывал, Мальчик мог этому порадоваться.

Так они бежали миля за милей. Пустоши, заросшие кустарником, сменились отливавшим серебром нагорьем, по ровной поверхности которого Козел и Гиена помчались столь быстро, что казались теперь персонажами какой-то старинной легенды. Солнце почти скрылось за горизонтом и, превратившись в пятно неопределенного цвета, отбрасывало за их спины бесконечные тени. Внезапно, когда уже начало темнеть, они почувствовали, что почва впереди чуть заметно опускается, и, значит, они достигли величественных террас, ведущих к Копям. И вот их глазам открылось широко раскинувшееся переплетение древних труб и балок, изгибы которых блестели в лунном свете.

Козел и Гиена остановились как вкопанные. Повсюду здесь присутствие Агнца ощущалось столь явственно, как будто они уже стояли перед ним. С этого момента каждый звук, каждый шорох достигали ушей их властелина.

Оба они знали это по горькому опыту: когда-то давно вместе с еще одним получеловеком они уже допустили ошибку, заговорив шепотом друг с другом и не подозревая, что даже шелест вздоха передавался по трубам и вытяжкам вниз, в самую глубину Копей, где, бесчисленное множество раз отразившись, попадал туда, где, навострив уши и раздув ноздри, в полной тишине сидел Агнец.

Давно постигнув и язык глухонемых, и искусство чтения по губам, они выбрали последнее, так как свисающие манжеты Козла скрывали его пальцы. Уставившись друг на друга, они беззвучно зашевелили губами.