Джон Уиндем - Том 5. Жизель. Ступай к муравью

После этого рассказа у меня, как профессионального медика, возник ряд вопросов, но Лаура не смогла на них ответить и порекомендовала обратиться с ними к врачам.

— Да, я теперь понимаю, — сказала я, — скорее всего, это была просто случайность, несчастный случай, так сказать.

— Пожалуй, — согласилась Лаура, — если только не рассматривать это, как провидение Божие.

Тут появилась моя прислуга и помогла мне подняться на ноги. Я поблагодарила старую даму за ее доброту ко мне и долготерпение.

— Это я должна вас благодарить, дорогая, — сказала она, — ведь за эти два часа я узнала о воспитании и поведении женщин в смешанном обществе больше, чем за долгие годы, проведенные за чтением литературы. Я все же надеюсь, что доктора помогут вам найти способ забыть вашу прежнюю жизнь и жить счастливо среди нас.

Я попрощалась и пошла к двери, но на пороге остановилась и сказала:

— Лаура, многие из ваших аргументов действительно обоснованны, но в целом вы глубоко, глубоко заблуждаетесь. Разве вы никогда не читали о влюбленных? Разве вы никогда, будучи еще девушкой, не мечтали о каком-нибудь Ромео, который бы вам сказал: «Это восток, а Лаура солнце!»?

— По-моему, нет, — ответила старая дама. — Я, конечно, читала эту пьесу Шекспира — так, красивая идиллическая сказка… Интересно, скольким, так называемым Джульеттам, она причинила душевную боль? Но я бы задала вам другой вопрос, дорогая Джейн. Вы когда-нибудь видели цикл офортов Гойи, названный «Бедствия войны»?

Я поняла, что переубедить ее невозможно.

Меня не отправили обратно в Дом для мамаш. Вместо этого розовая перевозка доставила меня к более величественному зданию больничного типа, где меня поместили в отдельную палату.

На следующее утро, после обильного завтрака меня посетили три незнакомых врача. Они вели себя со мной вполне по-светски, совсем не как медики. Очевидно, они уже знали содержание моего вчерашнего разговора с Лаурой и были готовы отвечать на мои вопросы. Под конец нашей беседы одна из врачей деловито сказала:

— Вы, конечно, понимаете, что ваше присутствие здесь ставит нас в трудное положение. Мы же не можем допустить, чтобы вы продолжали заражать мамаш вашими реакционистскими идеями — вы и так их достаточно шокировали. К тому же, эти идеи могут распространиться дальше, что нас никоим образом не устраивает. С другой стороны, мы не представляем, как женщина с таким интеллектом и образованием, как у вас, может свыкнуться со спокойной, «растительной» жизнью мамаш.

Перспектива оставаться до конца жизни розовой коровой, периодически производящей на свет четверню дочерей, мало улыбалась мне, и я спросила:

— Так что же вы предлагаете? Можете ли вы превратить эту огромную тушу в нормальное женское тело?

Она отрицательно покачала головой.

— Где же тогда выход из этого положения? — спросила я.

Она минутку поколебалась, затем осторожно предложила:

— Единственное, что можно сделать — это подвергнуть вас гипнотическому внушению, чтобы вы смогли забыть ваше прошлое.

Когда смысл сказанного полностью дошел до моего сознания, меня охватила паника. Но я взяла себя в руки, сознавая, что они пытаются найти какое-то мало-мальски разумное решение возникшей проблемы и надо быть с ними терпеливой. После нескольких минут молчания я сказала:

— То, что вы предлагаете, для меня равносильно самоубийству. Мой разум держится на моих воспоминаниях — если их не будет, я умру, точно так же, как если бы вы убили мое тело…

Они не стали спорить со мной — да и как можно было?

На свете есть только одно, что придает какой-то смысл моей жизни, думала я, — это сознание, что ты любил меня, дорогой Доналд, любимый мой. Теперь ты остался жить лишь в моей памяти. Если ты покинешь ее — я снова умру, уже окончательно.

— Нет! — сказала я им решительно. — Ни в коем случае!

Дав мне сутки на размышление, те же трое медиков снова посетили меня.

— Я многое поняла за эти двадцать четыре часа, — сказала я им. — То, что вы предлагаете мне, это полное забвение вместо неизбежного нервного срыва, после которого все равно последует такое же забвение. И у вас нет другого выбора…

— Да, это так, — подтвердила председатель, а две другие врачихи кивнули головами в знак согласия.

— Ну, я согласна на ваше предложение, но с условием, что сначала вы выполните одну мою просьбу.

Они вопросительно взглянули на меня.

— Так вот, прежде чем вы примените гипноз, я прошу вас сделать мне укол чуинжуатина в той же дозе, в какой я получила его у нас в лаборатории — я вам ее назову. Видите ли, если это все галлюцинация или что-то очень похожее на нее, то она непременно связана с этим наркотиком, так как прежде ничего подобного со мной не случалось. И вот я подумала, что, если повторить эксперимент, то, может быть… Конечно, это выглядит очень глупо, но все-таки, а вдруг? Если же ничего не получится, то делайте со мной то, что решили, какая мне разница…

Все трое задумались.

— Я не вижу причины ей отказать, — наконец проговорила одна. Две другие согласились с нею.

— Я думаю, мы сумеем получить официальное разрешение на проведение такого эксперимента, — сказала председатель. — Раз вы этого хотите, мы не имеем права вам отказать, но я слабо верю в успех этой попытки.

Во второй половине дня группа маленьких санитарок принялась готовить комнату и меня к процедуре. Затем такая же маленькая медсестра вкатила тележку, уставленную всякими бутылочками и пробирками, и поставила ее возле моей постели.

Снова появились те же три докторицы. Главная серьезно, но вместе с тем ласково, взглянула на меня и спросила:

— Вы, конечно, понимаете, что это всего лишь авантюра с минимальной вероятностью успеха?

— Да, я все понимаю, но это мой единственный шанс, и я хочу им воспользоваться.

Она кивнула, взяла шприц и всадила иглу в мою огромную руку, предварительно протертую спиртом.

— Давайте, нажимайте на шприц — мне все равно нечего терять, сказала я.

Она кивнула еще раз и нажала на поршень…

Я написала все вышеизложенное со специальной целью. Теперь я помещу рукопись в сейф в банке, и там она будет лежать никем не прочитанная до тех пор, пока в этом не появится необходимость.

Я никому не рассказывала о том, что со мной произошло. Мой отчет доктору Хельеру о действии чуинжуатина — фальшивка. Я написала там, что просто ощущала, будто парю в пространстве, и ничего более. Я скрыла правду потому, что, когда снова оказалась в собственном теле и моем привычном мире, воспоминания о том, что я пережила, продолжали преследовать меня. Подробности той жизни были так ярки в моей памяти, что я никак не могла отделаться от них. Я не осмеливалась рассказать обо всем доктору Хельеру из страха, что он назначит мне какое-нибудь лечение, а своим друзьям — из опасения, что они не воспримут мои злоключения всерьез и превратят все в предмет для насмешек, интерпретируя виденное мной, как разного рода символы. Поэтому я продолжала молчать.