Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

За окнами простирались хорошо возделанные поля и сады, явно культивировавшиеся с глубокой древности — на Тшае Рейту еще не приходилось видеть столь цивилизованный пейзаж. В воздухе висела дымка, придававшая солнечному свету оттенок старого пожелтевшего стекла, с тенями чернее черного. Монопоезд ворвался в лес, вырвался из леса, промчался мимо фруктовых садов с сучковатыми, скрюченными деревьями под шапками черной листвы, мимо парков и поместий с усадьбами, полуразрушенных каменных стен, поселков, где на первый взгляд не меньше половины домов пустовали. Взобравшись на плоскую возвышенность, сплошь заросшую влажным мхом, монопоезд повернул на север, в край трясин и болот, разбросанных среди осыпающихся обнажений известняка. Не было видно ни души, хотя порой Рейту казалось, что он замечает вдали развалины замков.

«Страна призраков, — сказал Дордолио. — Ауданские топи — вы о них не слышали?»

«Нет».

«Как видите, дикие места. Прибежище изгоев и беглецов — здесь водятся фунги, в сумерках перекликаются ночегончи...»

Вагон монопоезда покатился вниз, Ауданские топи остались позади. Началась радующая глаз сельская местность со множеством прудов и каналов под стройными деревьями с черными, коричневыми и ржаво-красноватыми кронами. На островках посреди прудов высились дома с высокими узкими фронтонами и затейливо украшенными балконами. Дордолио показал пальцем на восток: «Видите большой особняк на лугу перед лесом? Золотой дворец Карнелианов — моих патронов. Дальше — Альмиор, пригород Сеттры, отсюда его не видно».

Монопоезд свернул в лес и вынырнул на открытое пространство, усеянное фермерскими хозяйствами. Впереди показались купола и шпили Сеттры. Вагон скоро подъехал к станции и остановился, пассажиры вышли на террасу вокзала. Здесь Дордолио сказал: «Теперь я должен вас покинуть. Рекомендую остановиться в «Приюте путешественников» по ту сторону Овальной площади — туда я пришлю посыльного с суммой, составляющей мой долг». Он помолчал, прокашлялся: «Если, паче чаяния, наши пути снова пересекутся — например, если ваше самомнение настолько разойдется с реальностью, что вы станете притязать на право быть принятыми в Синежадентном дворце — и для вас, и для меня будет лучше и полезнее не показывать, что мы знакомы».

«Не вижу причины не согласиться с вами», — вежливо ответил Рейт.

Дордолио бросил на него подозрительный взгляд и снял шляпу, отвесив формальный поклон: «Желаю вам всего наилучшего». Кавалер стал переходить площадь. По мере того, как он удалялся, шаги его становились все быстрее и размашистее.

Рейт повернулся к Тразу и Аначо: «Закажите номера в «Приюте путешественников». Я отправлюсь в Синежадентный дворец. Надеюсь, мне удастся опередить Дордолио — а заодно и выяснить, почему он так спешит».

Подойдя к ряду трехколесных самоходных колясок, ожидавших пассажиров у обочины, он залез в переднюю и сказал водителю: «В Синежадентный дворец, со всей возможной скоростью!»

Машина помчалась на юг среди домов из глазурованного кирпича и панелей дымчатого стекла, по району невысоких бревенчатых коттеджей, мимо большого открытого рынка — более пестрого и оживленного, чем другие торговые пассажи, замеченные Рейтом в Катте. Повернув направо, двухместная самоходная коляска пронеслась по древнему каменному мосту и выехала через ворота в каменной стене на обширную круглую площадь. Вокруг площади стояли ларьки, в большинстве своем закрытые и пустые. В центре короткий пандус вел на круглую платформу — за ней амфитеатром поднимались ряды сидений. Переднюю часть платформы занимало прямоугольное сооружение, напоминавшее отдельно стоящую дверную раму преувеличенных размеров. Почему-то арена произвела на Рейта подавляющее впечатление.

«Что это?» — спросил он водителя, ответившего слегка удивленным взглядом.

«Круглая площадь, как видите — место патетического причащения. Вы впервые в Сеттре?»

«Да».

Водитель сверился с желтой карточкой расписания: «В ближайший айвенсдень состоится очищение несчастного, утолившего неизбывное отчаяние... так-так... девятнадцать, надо же! На его счету девятнадцать! Такого не было с тех пор, как Висс, господарь Хрустальноагатового дворца, покончил с двадцатью двумя».

«Вы имеете в виду, он убил девятнадцать человек?»

«А как же? Конечно! Четверо детей, впрочем, но в наши дни, когда каждый остерегается эвэйли, и это достижение. На искупление соберется вся Сеттра. Если вы к тому времени еще будете в городе, приходите — нет ничего полезнее для души».

«Вероятно. Далеко ли до Синежадентного дворца?»

«Уже скоро — осталось проехать Дальмир».

«Я очень тороплюсь, — сказал Рейт. — Нельзя ли ехать быстрее?»

«Можно-то оно можно, но поймите: если мы разобьемся, меня охватит непреодолимый стыд, разъедающий душу. Кому охота рисковать депрессией?»

«Понятная предосторожность».

Коляска катилась по бульвару, то и дело круто объезжая рытвины. Над дорогой нависли коричневые и лилово-зеленые кроны огромных деревьев с черными стволами. По обеим сторонам в глубине темных садов прятались усадьбы самой необычной планировки. Водитель показал вперед: «Вот, на холме — Синежадентный дворец. К какому входу вас подвезти?» Он критически оценил внешность Рейта.

«К парадному, разумеется, — ответил Рейт. — К какому еще?»

«Как вам угодно, ваша светлость. Хотя к парадному входу на трехколесных колясках подъезжать не принято».

Машина поднялась по частной аллее, остановилась у парадного подъезда. Заплатив водителю, Рейт выбрался из коляски на шелковую дорожку, развернутую у его ног парой кланяющихся привратников. Не задерживаясь, Рейт быстро прошел под открытой аркой в зал с зеркальными стенами — на серебряных цепях с тихим перезвоном покачивались бесчисленные хрустальные призмы. Дворецкий в ливрее из красновато-коричневого вельвета отвесил глубокий поклон: «Их светлость во дворце и принимают. Не желаете ли отдохнуть, выпить чего-нибудь подкрепляющего? Их светлость, господарь Сизанте, с нетерпением ожидают редкой возможности приветствовать вас».

«Мне необходимо увидеться с ним без промедления. Меня зовут Адам Рейт».

«Как прикажете называть ваше родовое имение?»

«Передайте господарю Сизанте, что у меня есть для него важные сведения».

Дворецкий смотрел на Рейта с нерешительностью — на его сдержанном лице отражались десятки едва уловимых противоречивых эмоций. Рейт понял, что уже допустил какую-то бестактность. «Ничего, — подумал он. — Синежадентному господарю придется поступиться щепетильностью».