Александр Казанцев - Том (8). Мост дружбы

– Теперь видеть есть часто-часто… Два часа арктический поезд… туннель… Денис к Майку кофе пить.

– Майк к Денису галушки есть! – расхохотался Денис.

– В этом есть глубокая правда, господа, – вмешался мистер Игнэс. – Мир нуждается в единой экономической системе. Нужно вместе пить кофе, есть галушки… и торговать, джентльмены, торговать! Это главная выгода нашей жизни.

– Мистер Игнэс – философ выгоды, – сказал сенатор по-английски, не сумев подобрать русские слова.

Но его все поняли.

Руководители стройки и иностранные гости пошли осматривать строящийся док.

– Господин Игнэс сказал мудрейшие слова о выгоде, – заюлил Милевский.

– О, Лев Янович, по-русски, кажется, надо сказать «лесть»… Выгода не есть мудрость, выгода есть движущая сила.

– Но благодаря ей вы стали сторонником моста.

– О, у нас в Америке не все есть его сторонники!

– У нас тоже, – мрачно сказал Андрей. – Вот хотя бы Лев Янович. Когда-то он называл проект Арктического моста гримасой мозга.

– Андрей Григорьевич! Умоляю!.. Старые счеты… Ну к чему это? Ведь теперь я же принимаю ваш проект, принимаю…

Мистер Игнэс и Майкл Никсон громко расхохотались.

– О, я замечаю, «закон выгоды» управляет и Лев Янычем! – сострил мистер Игнэс.

Милевский побагровел, не зная, куда деваться. Миллионер покровительственно похлопал Льва Яновича по плечу:

– Вы не должны очень обижаться на меня, на вашего давнего друга. Мы давно знакомы. В Москве я частый гость. Это есть мой бизнес.

Группа остановилась на краю выемки. Пораженные американцы любовались грандиозным сооружением.

– У вас прежде говорили: «Догнать и перегнать Америку». Начиная с первого спутника Земли, догонять приходится американцам. Такого дока нет в Америке, – натянуто улыбаясь, сказал миллионер.

– Трудно вам придется, – пообещал Андрей. – Мы забраковали этот док.

– Забраковали?.. Хэлло, Майк! Вы слышите, это им не нравится!

– Мне уже сказал мистер Денисюк. Они собираются сделать его в шесть раз длиннее.

– Мой бог! До сих пор самый высокий дом, самый длинный мост, самый лучший образ жизни были в Америке.

– Как видите, советские люди во многом оставляют вас позади, – сказал Андрей.

Майк отошел с Денисом.

– Мы, коммунисты в Америке, так угадываем: мост сделает нас ближе, – сказал Майк.

– К социалистической стране.

– Не только есть. К социализму.

– А господа капиталисты?

– У них нет другой выход. Или война, или мост. Им нужна прибыль, а для этого надо продавать. А куда? Кому? И мистер Игнэс придумал «закон выгоды». Только я думал есть: марксизм давно установил закон капитализма.

– Выходит дело, мост всем нужен.

– Враги найдутся.

– Беречь будем.

– Вместе беречь! – И два коммуниста, советский и американский, крепко пожали друг другу руки.

Это послужило как бы сигналом. Мистер Игнэс тоже стал трясти руки Андрею, Степану Григорьевичу, Милевскому, Сурену, Денису.

– Мне очень приятно уезжать, повидавшись с вами, господа. Я буду частым гостем, как сказал мистер сенатор… буду ездить есть галушки к господину…

– Денисюку, – услужливо подсказал Милевский.

Молоденькая девушка-секретарь принесла Андрею и Милевскому телеграммы.

– Из Совета Министров, от Волкова, – сказал Андрей.

Степан Григорьевич заглянул брату через плечо. Прочтя бланк, оба переглянулись.

– Видишь, Степан, не все, чему ты меня учил, теперь годится. Волков пишет о принципе доверия сверху донизу. Мне и тебе доверяют строить мост, а не Милевскому, мы доверяем Сурену, мастеру, рабочему… Важно построить мост, не истратив лишних денег, а не выполнять инструкции…

Степан Григорьевич закусил губу.

Милевский, прочтя телеграмму, сразу почувствовал себя плохо. Схватившись рукой за сердце, он потребовал медсестру и валидол.

– «Принцип доверия»! – взволнованно ходил по кабинету Андрей. – Понимаете ли вы, друзья, какую это накладывает ответственность, какая бездна инициативы от каждого из нас требуется?

– Слушай, Андрей! Очень понимаю. На тебя гляжу и понимаю! Плечом повернул – и все через голову пошло! Вот что значит в Горном Карабахе побывал!

Автомобиль мчал американцев по шоссе. Море отступило. Кругом, напоминая его простор, тянулась степь; вдали, будто берег, виднелись холмы.

– Они привыкли к размаху, – говорил Игнэс, озираясь вокруг. – Меня тревожит эта энергия русских. Вы, сенатор, хоть и коммунист, но все же американец. Боюсь, что усилия этих парней окончательно подорвут технический престиж Америки. Они строят док, мы опаздываем. Пусть инженер Кандербль покрутит мозгами… Надо зарядить этого Меджа… Надо чем-то удивить мир. Надо бороться, сэр!

– Мистер Игнэс, на такую борьбу я согласен. Уверен, что американские парни неплохие и поспорят с советскими ребятами.

– Надо бороться, Майк. И так, чтобы это действовало на воображение. Люди это любят. Тогда это выгодно. И надо работать, как говорится, не за страх, а за совесть.

– По этому поводу они еще так говорят:

Страшит хозяев близкий крах.Страх в каждом шаге, в каждом слове,Труд на чужих всегда – «за страх»,Но для себя трудись «за совесть».

В этом их сила, – закончил коммунист. – Для себя строят.

– О да! – согласился капиталист.

Глава вторая. Лонг-бич

– Ах, какая прелесть! Джонни, вы только посмотрите, какая прелесть!

– Замечательно! Мне даже кажется, что этот пляж построен той же самой фирмой, что и бетонированная дорога, по которой мы ехали.

– Джонни, вы просто ничего не понимаете! Это же просто пляж, он никем не создан.

– В самом деле? Никогда не думал, что вы безбожница.

– Замолчите и подъезжайте скорей к самой воде. Я хочу видеть океанский прибой.

Молодые люди ехали в небольшой открытой машине. Глория встала во весь рост. Ее розовый шарф развевался, выбивающиеся из-под маленькой шапочки волосы рвались назад. Радостными глазами она смотрела на поразительно ровную белую линию океанского прибоя, тянувшуюся насколько хватал глаз.

– Уверяю вас, Глория, это не линия прибоя, а нарисованная реклама; все специально подготовлено к сегодняшнему знаменательному дню.

– Поезжайте вдоль линии, чем бы она ни была.

Волны с шуршанием подкатывались почти к самым колесам машины, едущей по гладкому, словно укатанному песку.