Наталия Ипатова - Имперский Грааль

— Ну да, я знаю, и у него еще тут клон. Генетически она мать обоим и может испытывать некие чувства и ко второму.

— Вот и судите сами, каким я должен для нее быть. И нужен ли ей слабый.

— Сильным женщинам мужчины не любят отдавать зарплату.

Норм смущенно хмыкает, как мужчина, уличенный в том, что отдает зарплату жене, и ерзает, ища, как поудобнее опереться спиной на хлипкую фаст-этиленовую стенку. Тьма лежит промозглая и сырая, жар очага превращает холодную сырость в густую и горячую — и только. Озноб от этого не проходит, а так, за углом ждет.

— Сильная? Она из тех, с кем рядом мужчине хочется быть сильным. С сильным быть сильной легко… наверное… а со слабым она не будет. Проявления ее силы меня восхищают, а когда она нуждается в помощи — мне нормально быть рядом, и не мне указывать, когда ей какой быть. Она ж не образ из моего воображения, за который можно реплики правильные придумать, она есть сама по себе. Она выбрала меня. Я горд. Она родила мне ребенка. Я счастлив. Я много времени провел в коллективе, среди равных, и овладел умением быть одному. Вопрос сохранения личности: ну, вы знаете. Теперь следующий этап: я выучился быть не один, даже когда один. Даже тут и где бы то ни было тоже. И дальше: ребенка уметь любить — тоже немалое дело, не находите? Мы взрослеем, даже когда выросли, так? Я видел тех, кому нечего терять, кто никого, — он помолчал, — не любит. Они считают себя хорошими солдатами, но они плохие солдаты. Потому что все у них так или иначе однажды упирается в «а какого черта?». В какой-то момент это становится вопросом твоего достоинства: возможность или невозможность быть с другим. И вы хотите сказать, это ваше соображение насчет моего психотипа в глазах Ставроса, о котором нынче либо хорошо, либо ничего, перевесило любые доводы в мою пользу? Простите, но в такое влияние психологии на кадровые вопросы мне верится с трудом. Было что-то еще?

Она вздыхает и отводит глаза.

— Никто из нас не свободен от прошлого. Он был на Лорелее.

— Я тоже.

— Вот именно. Он видел ваше досье. Вы были с разных сторон. Вы держали их под прицелом, а они сидели на земле, сутками, с руками, сцепленными за головой. Потом им вживляли датчики, с помощью которых контролировалось их передвижение. Знаете, как ему удалось бежать? Он свой выжег кислотой. Вот тут, — она коснулась рукой шеи сзади. — Демократии Земель на периферийных территориях он хлебнул досыта. Вы для него — все они, кто с другой стороны пулеметов. Вас навязал ему головной офис, по своей воле Геннадий вас ни за что бы не взял.

— Из лорелианских сепаратистов, стало быть. Это многое объясняет. Он верил в добро и зло, но в зле знал больше толку. И боялся его больше, чем оно того заслуживает. Убегал от него вместо… ладно, я сам сказал: либо хорошо, либо… Почему вы не возражали, чтобы ваша дочь осталась на Авалоне? Нет, я понимаю, что у меня не вышло эвакуировать гражданских, но я не понимаю принцип. Я бы своих тащил что есть мочи.

Быть дружбе или быть вражде — решают два слова, сказанные или не сказанные вовремя. Как часто эти слова совершенно случайны.

— Сульпиция должна вырасти сильной. Плавать учатся на глубине. Ей не на кого рассчитывать после того, как наш папа решил, что мы справимся своим умом. Мы и справились, благо в современном высокотехнологичном обществе семье для выживания самец не нужен. Так уж вышло, что в нашем тандеме мужчиной была я. Психологически. Ну, вы знаете: положительные «сильные» качества — великодушие, пунктуальность, верность слову — называют мужскими, а отрицательные «слабые» — склочность, злопамятность, мелкая мстительность, склонность к обличительным монологам — женскими. Так что если при прочих равных встает вопрос, терпеть или не терпеть… Как вы относитесь к феминизму, Норм?

Он задумчиво качает головой, пламя отражается в темных глазах.

— Да в сущности никак. Одно из течений, оказывающее влияние на суммарный вектор общественных сил. Равные права во имя независимости — почему бы и нет, если это то, что вам надо. Феминистками-то, я слышал, не рождаются?

— Не рождаются, — соглашается Эдера. — Так сложилась жизнь, и я виновна в этом не больше, чем другие. Слово «мужчина» заряжено для меня негативом. Когда я вижу мужчину, который мужчина более чем другие, для меня это повод к неприязни, потому что я ожидаю: те качества, которые меня раздражают, «понты», в нем будут выражены в превосходной степени. Я имею в виду: еще более нетерпим, криклив, навязчив…

— Он ушел?

— Нет, я. Равнодушие и лень, вы сказали — я думала, мужчины не отдают себе в этом отчета. Слушать меня он не желал, а я чувствовала себя больше его, и чем дальше, тем все больше и больше…

Она прерывается, почувствовав неуместность дальнейших речей. Костер и ночь. Жизнь как слабый трепет дыхания, погасить ее достаточно движения… или не сделать движения, одного-единственного, нужного, и никаких высоких технологий на сто километров в любую сторону кроме, может быть, кислородной башни. И Мамонтов, но их в темноте не видно. Мы точно так же когда-то сидели в пещерах, пугливо прислушиваясь к звукам из темноты. Смешно самке твердить о дикости, когда самец сторожит уши и точит копье на любого врага.

— Что для вас Авалон, Эдера?

Она пожала худыми плечами, закутанными в плед.

— Место, где мы будем первыми. Наше место. Не единственный из всех возможных мир, это так, но — новая земля в лучах нового солнца. Знаете, есть девочки, которые с детства играют в Венеру, выходящую из моря, а есть те, кто играет в выходящего из моря Колумба. Почему-то они до сих пор считаются меж собою, кто лучше, будто нет других великих задач. Мужчины предпочитают первых, потому что…

— Потому что они другие. Равные права не означают одинаковых общественных и профессиональных функций, хотя я не вижу в этом ничего плохого. Если женщина стреляет быстрее меня или пилотирует истребитель, это не значит, что я не могу быть с ней любезен. — Он пошевелил металлическую кружку с кофе, пристроенную среди углей. — Или что она не нуждается в моей любезности. Равные права означают, что мы можем быть друзьями.

— Ваш пасынок, Норм… впрочем, вам со стороны не разглядеть. Он больше похож на вас, чем даже на собственного клона. Юношам в этом возрасте свойственно копировать ближайший авторитет.

— Да ну. Я в его возрасте был куда менее привлекателен. Там такие гены…

— Не спорьте. Я знаю свою работу. Пусть даже кроме нее я ничего не знаю. Мы с дочерью подавали прошение о переселении на Пантократор, но нам отказали. Мы не их люди, психологический профиль не тот. Ну и Дао с ними. Хочет ли ваша жена, чтобы вы нашли тут могилу? У вас маленький ребенок. Вы не можете не думать об этом — к вопросу о слабости и силе. Хотели бы вы, чтобы все было проще? Не отягощено личным? А? Норм!