Юрий Бурносов - Право хотеть

— Ты, наверное, ошибся, когда творил для нас эту большую клюкву! — вопил шаман. — Ее же совсем есть нельзя! Придется тебя побить — мой прадед всегда так делал, если идол упрямился!

Он извлек ритуальную дубину и двинулся было к Старкову, но как раз в этот момент с боевым кличем налетели воины соседнего племени и отбили «статую».

Некоторое время Старков таким образом кочевал в качестве «БОМЖества» из племени в племя, пока не добрался до глухого таежного капища — духовного центра народов Сибири и Дальнего Востока. Здесь к нему относились почтительно, хорошо кормили и лишь изредка просили предсказать будущее. Пророчества Старкова были туманны, и их можно было толковать по разному, для чего был собран целый штат жрецов.

— Скажи, о великий! — спрашивал жрец, — удачен ли будет наш набег на соседнее племя?

— Великое стойбище будет разорено! — прорицал Старков, не уточняя, однако, какое именно — свое или вражеское.

— Умрет ли наш больной вождь?

— Когда-нибудь это обязательно произойдет! — прорицал Старков и опять оказывался прав.

Старков зазнался. Люди шли к нему со всех сторон, приносили дары и уходили, озадаченные слишком мудрым ответом. Дошло до того, что когда кто-нибудь спрашивал: «Как твое имя?», идол с гордостью отвечал: «Старков!».

Однажды поблизости остановилась геологическая партия. Прослышав об идоле, который отвечает на все вопросы, они решили провести около него атеистическую беседу с местным населением, после чего позорно бежали. Впоследствии их приютил Институт Психиатрии, но слухи об идоле по имени Старков все же дошли до столицы. Большая опергруппа ОМОНа загрузилась в вертолет и срочно вылетела в Сибирь, где окружила маленькое капище и потребовала выдать идола.

Жрецы грудью стали на защиту святыни, а сам Старков, соорудив из глины свое грубое подобие, завернулся в медвежью шкуру и прошел на четвереньках мимо засады, рычанием отпугнув неопытных милиционеров.

Старков бежал без оглядки несколько дней, в результате чего окончательно заблудился. Краска с него облезла, он оброс и одичал, но выйти к людям никак не мог. Всю зиму он мышковал и грабил беличьи тайники, а летом отъедался в малинниках, нагуливая жир. Через три года он случайно вышел в окрестности Оймякона, где все лето терроризировал местное население, потроша лабазы и таская кур. Там его и поймали и как снежного человека отправили в Москву.

Профессора в Институте, не найдя у него даже зачатка интеллекта, сплавили Старкова в зоопарк.

В это время молодой дрессировщик рыскал по зоосаду в поисках чего-нибудь новенького, что еще не наскучило публике, и вечером, за бутылкой, сторговал за червонец у сторожа Митрича «Вон ту большую макаку». Полгода дрессировщик репетировал со Старковым номер, где тот должен был прыгать с тумбы на тумбу через обруч. Номер имел бешеный успех.

Под действием аплодисментов и внимания публики деградация Старкова прекратилась, а потом и вовсе пошла вспять. Через год он уже научился ходить на задних лапах, а еще через год, на репетиции, смертельно напугав дрессировщика, указал корявым пальцем на концертный аккордеон и ухнул: «Дай!». Вскоре он уже выступал с сольными номерами, играл на арене «Чижика-пыжика», после чего гордо бил себя в грудь и раскланивался.

Когда его умственные способности восстановились окончательно, Старков осознал, что в цирке ему не место, и сбежал, украв костюм дрессировщика. Дрессировщик впоследствии спятил, некоторое время работал клоуном в цирке, а потом и в психиатрической клинике, где наконец-то и добился успеха.

Старков же добрался до родного города и прямиком направился в свою квартиру, где его все это время поджидала засада. Оперативники при виде Старкова на радостях дружно сошли с ума, тот вызвал Скорую Помощь, и их увезли. Из рук врачей они так уже и не вырвались.

Прибравшись в квартире, Старков отправился гулять по городу, повергая в обморок всех встречных милиционеров. Ехавшие следом за ним довольные санитары запихивали неподвижные тела в большой фургон.

Путь его лежал в военкомат, где Старков надеялся отомстить противному военкому. Но тот, как и все военные, оказался слишком уж непрошибаем. С болезненной гримасой на лице он написал в личном деле Старкова «годен к строевой» и лишь после этого, выполнив свой долг, с блаженной улыбкой грохнулся на пол.

Так Старков все равно попал в армию.

В стройбат.

На Колыму.

Попав в полосу затяжного бодуна, Старков как-то раз пропил свой концертный аккордеон, гитару и клавишный синтезатор, а когда сознание прояснилось, неожиданно понял, что лишился средств к существованию.

«Вот ёпперный портвейн! — злобно подумал Старков, — Дык как же я петь-то теперь буду?»

После долгих размышлений он решил заняться бизнесом, остановив свой выбор на производстве самого дорогого ему продукта — розового портвейна.

— Клин клином вышибают, — философски заметил Старков, — Он меня разорил, дык пусть и спасает. А дело-то выгодное — портвешок, он всем нужен.

Проштудировав объемистый труд по виноделию на молдавском языке и задерживаясь, преимущественно, на иллюстрациях, Старков раздобыл дюжину ржавых железных бочек из-под антифриза, центнер третьесортного винограда «Звезда Востока» и большой гидравлический пресс, списанный за ненадобностью с кожевенного завода, после чего с головой ушел в работу.

Первая партия портвейна была готова через две недели. За это время Старков окончательно выбился из сил, опух от бесконечных дегустаций и почти перестал соображать. К тому же, последние сбережения пошли на уплату штрафа — однажды ночью выбило пробки из трех бочек, и портвейновый полуфабрикат затопил нижние этажи. Впоследствии эта ужасная жидкость просочилась в подвал, где еще долгое время булькала, испускала зловоние и светилась по ночам.

Отравив готовым напитком десяток морских свинок, канарейку и своего персидского кота Полуэкта, Старков решил, что сварил что-то не то и вылил содержимое бочек в канализацию.

Придя к выводу, что учебник написали «какие-то ублюдки», Старков сдал его в макулатуру и всю следующую неделю был занят проектированием портативного портвейногонного аппарата повышенной производительности. Взяв за основу холодильник, стиральную машину и промышленный дистиллятор, он дополнил это громадным змеевиком и получил искомый механизм. Агрегат пришлось долго настраивать — на первых порах он выдавал тягучий зеленый сироп с одуряющим запахом сивушных масел и, к тому же, потреблял слишком много сахара. Но постепенно дело наладилось — сначала удалось получить радующий глаз нежно-розовый цвет, затем — вкус и, наконец — необходимый процент алкоголя.