Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 11

Отец еще не лег — сидел в гостиной и что-то читал.

— Э-э-э… привет! — сказал я и подошел к полке. Он кивнул, продолжая читать.

Книги на месте не оказалось. Я оглянулся вокруг.

— Что ты ищешь, Билл? — спросил отец.

Я наконец узрел, что у него в руках справочник Смита.

— Ничего, — сказал я. — Я не знал, что ты ее читаешь.

— Эту книгу?

— Неважно. Найду что-нибудь другое.

— Бери, я ее уже просмотрел.

— Да не… Ну ладно, спасибо. — Я взял справочник и развернулся.

— Погоди минутку, Билл.

Я остановился.

— Я принял решение, Билл. Я не поеду.

— Чего?!

— Ты был прав. Мы с тобой друзья, и мое место здесь.

— Да, но… Послушай, Джордж, зря я ляпнул про паек. Я прекрасно знаю, что паек тут ни при чем. Ты уезжаешь… ну, потому, что тебе обязательно нужно уехать.

Я хотел сказать, что понимаю: он едет из-за Анны. Но боялся, что если произнесу ее имя вслух, то, чего доброго, разрыдаюсь как младенец.

— Ты имеешь в виду, что хочешь остаться и поступить в колледж?

— Ну… — Честно говоря, я вовсе не это имел в виду. Я твердо был намерен лететь на Ганимед. — Я не об этом. Просто я знаю, почему ты хочешь уехать. Почему ты должен уехать.

— Хм… — Он долго возился с трубкой, раскуривая ее. Потом сказал: — Ясно. Хотя и не совсем. Давай договоримся, Билл. Дружба прежде всего. Или мы летим вместе, или вместе остаемся — если только ты сам не захочешь остаться и получить образование, чтобы потом присоединиться ко мне. Так будет справедливо?

— А? Да, конечно!

— Ладно, поговорим об этом позже.

Я пожелал ему спокойной ночи и в темпе смылся в спальню. Уильям, мальчик мой, сказал я себе, дело в шляпе. Если только ты не размякнешь и не согласишься на разлуку. Я забрался в постель и раскрыл книгу.

Ганимед оказался третьим спутником Юпитера; я, конечно, мог и сам об этом вспомнить. Вполне приличная планетка, даром что спутник: больше Меркурия и гораздо больше Луны. Сила тяжести в три раза меньше земной. Там я буду весить около сорока пяти фунтов42. Впервые на Ганимеде люди высадились в 1985 году — это я знал и без Смита, — а проект создания атмосферы начали осуществлять в 1988 году и продолжали до сих пор.

В книге был стереоснимок Юпитера — вид с Ганимеда: круглый, как яблоко, красновато-оранжевый, приплюснутый на полюсах. Чудесная планета! Я так и уснул, разглядывая снимок.

Следующие три дня мы с классом проходили урок географии в Антарктике, так что с отцом поговорить не удалось. Я вернулся со слегка обмороженным носом, потрясными фотографиями пингвинов и прояснившимися мозгами. У меня было время подумать.

Отец, как всегда, перепутал расходные записи, но, к счастью, не выбросил упаковки, так что я быстро привел все в порядок. После обеда я позволил ему выиграть две партии, а затем сказал:

— Послушай, Джордж…

— Да?

— Помнишь наш разговор?

— Да, конечно.

— Так вот: я несовершеннолетний и без твоего разрешения уехать не могу. По-моему, лучше бы тебе взять меня с собой, но если ты против, школу я не брошу. В любом случае тебе надо лететь… ты обязательно должен лететь, сам знаешь почему. Прошу тебя: обдумай все как следует. Я очень хочу поехать с тобой, но если нет — капризничать не стану.

Отец даже смутился.

— Это другой разговор, сынок. Значит, ты хочешь отпустить меня, а сам останешься и закончишь школу? Без дураков?

— «Хочешь» — это слишком сильно сказано. Но я согласен.

— Спасибо. — Отец порылся в сумке и достал большую ксерокопию. — Взгляни-ка сюда.

— Что это?

— Копия твоего заявления об эмиграции. Я подал его два дня назад.

Глава 2

Чудовище с зелеными глазами43

Следующие несколько дней я сидел на уроках как на иголках. Отец предупредил меня, чтобы я не зарывался: наши заявления еще никто не утвердил.

— Знаешь, Билл, заявок в десять раз больше, чем мест.

— Но ведь большинство рвутся на Венеру или на Марс. Ганимед слишком уж далеко, это не для неженок.

— Я не говорю о заявках во все колонии; я имею в виду заявки на Ганимед, на первый рейс «Мейфлауэра».

— Все равно, ты меня не испугал. В любом случае подходящих кандидатов будет не больше одного из десяти.

Отец со мной согласился. Впервые в истории, сказал он, колонистов отбирают так тщательно. Обычно колонии были местом ссылки отбросов общества, преступников и неудачников.

— Но, Билл, — продолжил он, — почему ты так уверен, что мы с тобой подойдем? Мы ведь никакие не супермены.

Я опешил. Мне и в голову не приходило, что мы недостаточно хороши для колоний.

— Джордж, они не могут нас забраковать!

— Почему же? Еще как могут!

— Но с какой стати? Им нужны инженеры, а ты настоящий ас. Я, конечно, не гений, но с учебой у меня порядок. Мы здоровы, у нас нет врожденных отклонений: мы не дальтоники, не страдаем гемофилией или еще чем-нибудь в этом роде.

— У нас нет известных нам отклонений, я согласен. Во всяком случае мне кажется, что мы с тобой правильно выбрали себе предков. Но я не имел в виду такие ярко выраженные недостатки.

— Тогда о чем речь? Чем мы можем им не угодить? Он вертел в руках трубку, как всегда, когда не хотел отвечать прямо.

— Билл, когда я выбираю для работы сплав, я не говорю: «Вот хороший блестящий кусок металла, давайте пустим его в дело». Я просматриваю длиннющий перечень тестов со всеми возможными характеристиками и только тогда выбираю сплав, который подходит для моей конкретной цели. Если бы ты подбирал людей для нелегкой работы по колонизации планеты, какие качества служили бы для тебя критерием?

— Ну… Не знаю…

— И я не знаю. Я не психолог и не социолог. Но сказать, что колонии нужны здоровые и образованные люди, все равно что сказать: «Для этой работы мне нужна сталь, а не дерево». Какая сталь — вот в чем вопрос. А может, нужна вовсе не сталь, а какой-нибудь титановый сплав. Поэтому не обольщайся раньше времени.

— Но… Я не пойму — что же мы можем сделать в таком случае?

— А ничего. Если отвергнут, скажешь себе, что ты лучшая в мире сталь и не твоя вина, что им понадобился магний.

Глядя на вещи с такой точки зрения, беспокоиться, естественно, было не о чем, но я все равно беспокоился. Хотя в школе виду не подавал. Я уже всем раззвонил, что улетаю на Ганимед, и, если дело не выгорит, выпутываться будет нелегко.

Мой лучший друг, Дак Миллер, загорелся идеей поехать вместе с нами.

— Но как ты поедешь? — спросил я. — Твои предки тоже хотят на Ганимед?