Светлана Тулина - Воображала

— Папка, у тебя что — проблемы?!

Воображала уже не лежит на подоконнике — она сидит на нем, поджав под себя ноги и готовая в любой момент вскочить. Она не встревожена ничуть и уж тем более не испугана — скорее, обрадована.

— Тогда я приеду, да?! Сегодня же, прямо сейчас, да?!..

У Конти на этот счет оказывается, похоже, мнение диаметрально противоположное. Воображала выслушивает длинную трубочную тираду почти молча, только вставляя иногда, через долгие паузы и скучнея на глазах:

— Ну что ты, в самом деле!.. Ну что я — совсем, что ли, маленькая?.. Ой, да ладно тебе!.. Ладно, ладно, не буду… Ну я же сказала… Ты точно уверен, что никаких проблем?.. И с Анаис?.. Ладно, ладно… Обещаю… Сказала же — обещаю!.. Не, не хочу… Одна, говорю, не хочу… Я лучше тут покисну, а как ты со своими несуществующими проблемами разберешься — вот тогда и… Ладно, ладно, пока.

По мере разговора она потихоньку расслабляется, и к концу уже снова лежит на подоконнике — правда, на этот раз на животе, и ногами в воздухе болтает обеими.

Вертит отключенный телефон в руках, смотрит на него задумчиво. Пожимает плечами, говорит сама себе:

— Ладно, ладно, обещала ведь!.. Большому мальчику — большие игрушки!

Хихикает, вспомнив что-то свое. Одним плавным движением перекатывается на спину. Закидывает руки за голову. Смотрит, щурясь, в яркое небо.

— Малая Ахтуба, вторая терапевтическая…

Врач стоит в таксофонной будке, опираясь плечом на прозрачный пластик закругленной стенки. Стоит он так явно давно — поза удобная, почти расслабленная.

— Да нет, Эдвард Николаевич, я отлично знаю, куда именно я звоню, я просто хотел успеть сообщить самое главное, пока вы не бросили трубку… Вторая городская больница на Рабочей, номер дома не помню, там еще такой смешной заборчик и елочки… Я был там. И что любопытно — они таки хранят архивы за последние тридцать лет… Интересные у вас дочери, Эдвард Николаевич… Особенно младшенькая… Да, и в нашей семнадцатой я тоже был, с Александром Денисовичем у нас нашлись общие знакомые, разговор получился весьма занимательный… Чего я хочу? Странно… Мне кажется, вы меня совсем не слушали… Я с самого начала хотел с вами просто поговорить. Просто поговорить, понимаете? И сейчас я хочу этого даже больше, чем раньше. Особенно после разговора с Никитенко… Нет, вы ошибаетесь, это меня совсем не устроит… Нет, дело не в сумме, я хочу просто поговорить… Точнее, я хочу попытаться вас убедить в необходимости… ну, вот так бы с самого начала, совсем ведь другое дело! Да, благодарю вас, мне это вполне подходит… Хорошо, договорились.

Врач аккуратно вешает трубку, торжествующе подмигивает своему отражению в черном пластике панели. Показывает ему два больших пальца.

На черный пластик, смутно отражающий какие-то малопонятные фигуры, падает треугольная бирка ядовито-желтого цвета с привязанным к ней светящимся пластмассовым черепом. В центре треугольника просверлена широкая дырка, на лбу у черепа — черные цифры. Звуки дискотеки приглушены парой дверей, но все еще вполне отчетливы.

Рука с черным лаком на заостренных ногтях сгребает номерок, заменяя его оранжевой ветровкой.

— Ты что — уже уходишь? Рано же!

Воображала натягивает ветровку перед огромным треугольным зеркалом в черно-желтой раме. Пожимает плечами.

— Скучно тут.

Рядом с зеркалом отираются шестеро ребят приблизительно ее возраста, три девчонки — как бы сами по себе, и трое же парней — тоже как бы сами по себе.

— Да брось ты! — неуверенно возражает густо намазанная черно-белым девочка в узких блестящих брючках и с обесцвеченной челкой, — Сейчас еще наши придут, будет весело…

— Не будет, — голос у Воображалы куда более уверенный, можно даже сказать — весомый. Она не просто говорит — она словно прислушивается к чему-то, что-то решает, и, наконец, кивает удовлетворенно, в чем-то сама с собою согласившись. — Здесь весело сегодня уже не будет.

Личико накрашенной под оголодавшего вампира девочки огорченно вытягивается. Она спрашивает с какой-то странной надеждой:

— А ты сейчас домой или…

— Не знаю… — Воображала задерживается в дверях, — Пройдусь, наверное, по набережной, посмотрю… Может, в «Коли-Вали» загляну, там обещали сегодня что-то любопытное… там видно будет. Пока!

— Пока-пока… — крашеная отвечает отстраненно, думая о чем-то другом.

— Везет же некоторым! — шипит ее соседка с коротким ярко-оранжевым ежиком на макушке и огромными сережками-бабочками в пол-уха. — Ее отец совсем не контролирует, одну на недели оставляет, живи-не хочу! и даже дома когда, никаких наездов, хоть всю ночь шляйся — и ничего! Вот же повезло с родаком… А мне стоит на десять минут опоздать — так такой ор подымается! И хоть бы ценила — так нет же! Скучно ей!

— Ну так что? — лениво подает голос один из парней, — Заходим, или вы до утра тут топтаться будете?

— Лучше пойдем отсюда, — решительно мотает мерцающей челкой третья девочка в черном топике и блестящих облипающих брючках, — У нее нюх. Если сказала, что здесь сегодня уже ничего интересного не будет — значит, и на самом деле не будет ничего… Лучше, действительно, по набережной погуляем, там сейчас красиво…

— И бесплатно! — оживляется еще кто-то из парней.

— Или в «Коли-Вали», что ли, заглянуть?.. — продолжает Светящаяся Челка мстительно, — Там хоть и дороговато, зато интересно будет, раз она так сказала… У нее — нюх!

— Это точно! — подтверждает третий парень, со вздохом отлепляясь от стены, — Мы с ней в параллельных учимся. Сколько раз замечал — стоит ей где-нибудь появиться — и все сразу становится очен-но даже интересным! Особенно на уроках… У нас физкультура совмещенная…

Все три девчонки, синхронно обернувшись, одаривают его одинаково уничтожающими взглядами. Потом синхронно фыркают и так же синхронно отворачиваются. Переглядываются, кивают друг другу решительно:

— Так, значит — в «Коли-Вали»?

— В «Коли-Вали»!..

За их спинами медленно закрывается массивная темная дверь.

Камера отъезжает от лестницы — лестница покрыта пока еще совсем новеньким ковром — и вновь дает панораму холла. Он практически не изменился, разве что уже знакомая мебель выглядит несколько поновее, шторы на окнах другие да пальма в кадке совсем маленькая, еще не доросла и до подоконника.

У серванта — он выглядит странно из-за отсутствия стекол и зеркальных стенок — стоит Фрау Марта. Это пожилая женщина в темном строгом платье. Седые волосы убраны под простую белую наколку. Держится она с чопорным достоинством и непоколебимой уверенностью, пыль с серванта вытирает с видом королевы.