Виктор Поповичев - Синица на ладони

Пока назад шли, Лена несколько раз рассказала о том, как кто-то ухватил ее за ногу, осторожно ухватил, но удерживать не стал, сразу отпустил.

Язык плохо слушался, но девушка продолжала говорить, говорить, говорить. Так за разговором и подошли к реке.

– Ополоснись, доченька. Пусть с грязью болотной и болезнь твоя смоется. Последний раз к лесному хозяину ходили, больше незачем.

А лесовик тут как тут. Притаился в кустах и глазами из-под мшистых бровей стал следить за девушкой.

Чу… шаги послышались. Лесовик скакнул на тропинку – парень шагает. Ссутулился, руки в карманах брюк, в землю смотрит, словно ищет чего. Понял лесовик, заухал на весь лес филином: «Потеха-ух, потеха-ух, потеха-ух!» Кикиморы, сладко потягиваясь, из своих дупел вылезли и бегом на зов лесовика.

– Здравствуйте, бабушка. – Парень вытащил руки из карманов. – Могу ли я Агафью Ивановну в этих краях лицезреть? Она где-то тут, говорят, обретается.

– С чем пожаловал? – спросила ворожея, даже не глянув на парня.

– Так это вы?.. Очень приятно. Тут, понимаете, дело у меня к вам. Денежное, как говорится.

Не шелохнулась старуха.

– У вас, наверно, внуки есть, а колхозная пенсия – пшик. Вот я и предлагаю вам подзаработать.

Молчит старуха. Оперлась на посох и в землю смотрит.

– Знакомая у меня… Ее папаша в ресторане заправляет. Влюбилась в одного дундука, а сама – урод. Ни кожи, как говорится, ни рожи. Просила меня знахарку найти, чтоб дундука к себе приворожить… Так я ее к вам привезу?.. Пошепчите ей, дуре… Там, травки какой попить, водицей побрызгаете. И вся работа за десять сотенных на двоих. Могу прямо сейчас задаток – она мне три сотняги дала.

Старуха подняла голову:

– А сам-то ты веришь?

– Я, бабуль, деньгам верю.

– Пошептать можно, чего не пошептать-то? Тысяча рублей, говоришь?

– Вот вам крест. – Парень лихо перекрестился.

– Вот сюда становись, – показала ворожея на трухлявый пенек. – И помни, если ты плохой человек – покарает тебя суровая десница… Отчего не поворожить хорошему человеку? Прикрой глаза…

Парень пожал плечами и встал на пенек.

Поднялась рука бабки Агафьи, и опустился ее посох на спину оторопевшего парня. Открыв глаза и вскрикнув от боли, он вдруг увидел выходящую из реки голую девушку.

– А ну, пшел отсюдова, – кочетом скакнула старуха и подняла посох. – Счас я на тебя порчу напущу. Всю жизнь в штаны будешь дожить когда попало…

Еще раз опустился было посох, но увернулся парень, ему показалось, что не старуха перед ним, а ведьма из кошмарного сна. А тут еще голая девка, шарахнувшаяся в кусты. Припустил бегом, боясь оглянуться.

– Аух-аух-аух… – надрывался от смеха лесовик.

– Ки-ки-ки-ки, ке-ке-ке-ке… – вторят ему кикиморы, кидая в бегущего парня еловыми шишками, сухими сучками.

Ленушка шла к заветному месту, где ее дожидался Сергей. Шла так, чтоб ветка под ногой не хрустнула, чтоб не пискнула потревоженная резким звуком птица: хотелось незаметно приблизиться. Но Сергей сердцем почувствовал ее шаги. Встрепенулись ветви от его прыжка – обнял он пустое место. Девушка метнулась в сторону, спряталась за дерево. Выглянула, следя за парнем хитрющими широко расставленными глазами.

– Ну, берегись, лиса. – Сергей нахмурил брови и ринулся за порхнувшей от него девушкой. – А-а-а-р-р-ррр, – завопил он и тигром скакнул через кусты, поймал… Затихла в его сильных руках Ленушка. – Солнышко мое… Где глаза такие раздобыла? Почему красивая такая?

Не знал Сергей, что все слышит Ленушка. Отступила от нее болезнь. Не хотела она сейчас признаться любимому в своем счастье. «Говори, Сережа, от души идут твои слова. А сказал бы ты это, зная мою сегодняшнюю тайну? – думала Лена, млея от сладостных звуков. – Говори, Сережа, говори…»

– Гляну на тебя, мать, и аж сердце останавливается. Фигура у тебя краше, чем у любой артистки, а про грудь и вообще не говорю – ангельская. Ласковая моя, красивая моя…

Закрылись Ленушкины глаза. Коснулись губы Сергея темных Ленушкиных ресниц. «Говори же, говори…»

– Щеки твои клевером пахнут. Волосы – обалдеть можно… Думаешь, легко мне?.. Жалею тебя, не трогаю… Хотя знаю: отдалась бы ты мне, потому что люблю тебя. И ты знаешь об этом. Правда, странная у меня к тебе любовь – на части готов тебя разорвать, исцеловать тебя всю. А ты… хочешь меня?

«Совестно-то как, господи… и хорошо. Говори, Сережа».

– …А и самому непонятно, почему тебя до сих пор соблазнить не попробовал… Матвей давно бы уговорил… Ему все до фени… Щеки у тебя порозовели, на два яблока похожи. Знаю, почему ты сейчас улыбаешься: сердцем мои слова улавливаешь. Вижу, как грудь от моих прикосновений вздрагивает, хотя что я говорю? Плету, пользуясь моментом… Ты прости меня, ласточка моя… Поцелуй меня. Ну? Сама поцелуй… Тебе смешно?.. А мне не очень… Снишься ты мне. Жизни без тебя не представляю. А ты?.. Смотри мне в глаза, так, и попытайся услышать мои мысли – я… тебя… люблю. – От этих слов у Сергея щеки покраснели.

«Хочу весь сегодняшний вечер тебя слушать», – подумала Ленушка и тоже кивнула, еле заметно кивнула и серьезно посмотрела в Сергеевы глаза.

– Правда? – Он улыбнулся. – Может, и поняла ты меня. А что? Поженимся с тобой… Дочку мне родишь красивую, как ты сама. Красиво жить будем.

Взял Сергей Ленушку за руку, и пошли они к реке.

– Председатель обещал коттедж отдать тому, кто первым женится и в Красавке останется жить, – подумал Сергей вслух, остановился. Повернул к себе Ленушку. – Пойдешь за меня? Любить тебя буду…

– Пойду, – вырвалось у девушки.

– Как?! – вскрикнул Сергей.

– А так, – улыбнулась она. – Люб ты мне. – И сама поцеловала Сергея в губы.

* * *

Проснулся Матвей – солнце.

На медовом боку самовара свет играл. Парок струился от подставленного под кран блюдца.

Оделся, в зеркало себя осмотрел – хорошо Матвею. Дома никого. Сполоснул лицо под рукомойником. Одна дверь на улицу, другая – в коровник. Глянул в окно – огород. Невелик огород, но все в нем есть, что для дома нужно. В другое окошко глянул – улица. Возле колодца бабка Кулинка и Клавдия. Разговаривают. Ведра на коромыслах, вода через край поплескивает. Все вроде нормально, но женщины сами по себе, а коромысла с ведрами – отдельно, висят в воздухе, хозяев поджидают. Матвей встряхнулся, как кобель, вышедший из воды, отгоняя наваждение, и отвернулся от окна.

– Проснулся? – Клавдия подбежала к сидящему за столом перед самоваром Матвею и в щеку чмокнула. – Сейчас завтрак соберу.

Засуетилась женщина. Тарелки, чашки на стол. Чем-то вкусным пахнуло из звякнувшей кастрюли.

Матвей смотрел на Клавдию и довольно улыбался – похорошела женщина. Что значит мужик рядом!