Маршрут 60 - Ярослав Кирилишен

точками в среднем сутки. С моей точки зрения это энергетически выполнимо, но нерационально. Я задал вопрос:

— Цель маршрута не является утилитарной?

— Нет, — ответил он. — Это паломничество.

Пауза. Я активировал языковую подпрограмму и проверил термин: «религиозное путешествие к святому месту», «форма духовной практики, совершаемая телесным усилием», «символ пути и внутреннего очищения». Моя система подсветила: «низкая семантическая определённость», «высокий абстрактный коэффициент». Я попытался уточнить:

— Гектор, скажи, кто определяет «святость» места?

Гектор посмотрел на меня впервые не как на инструмент, а как на… объект, способный понимать. Или хотя бы способный пытаться понимать.

— Никто или каждый. Иногда — никто и каждый одновременно.

Ответ был нелогичен, но он не раздражал мою логику, а скорее, возбуждал ее. Я сохранил слово «паломничество» в личный глоссарий и обозначил его как точку интереса. Активировал расширенный семантический контур. Я хочу понять, что оно значит, но не по определению, а по сути. Почему оно требует усилий и почему кто-то выбирает его добровольно.

В Тифее нас пригласили в один из домов. Присутствовали огонь, хлеб, мягкая вода, а также простота, и в ней что-то устойчивое. Я не ощущаю вкуса и не нуждаюсь в отдыхе, но что-то в этих сценах я не могу отбросить как фон. Гектор спокойно сидит у окна. Он записывает что-то в бумажный блокнот. Его почерк неровный, но быстрый.

— Ты всё пишешь в свой цифровой журнал? — спрашивает он меня.

— Да.

— Даже это?

— Да.

Он улыбается.

— Тогда ты не пропустишь главное.

Он не уточняет, что есть «главное». Я сохраню всё.

Пытаясь сопоставить Гектора с теми немногими людьми, данные о которых были сохранены в моем цифровом логе, я вспомнил холод в полутемном техническом помещении. Не физический, ведь у меня ещё не было сенсоров к тому моменту, но в голосах, в паузах, в пустоте между их словами.

— Он ведь всё равно будет учиться, — сказал Михал. Его образ был записан в моей памяти как ИИ инженер, среднего роста, худой, нервные движения. Он часто теребил шариковую ручку, хотя писал только на планшете.

— Да, но ты должен задать границы. Он не должен тянуться туда, где нет ответа. — прозвучал ответ с другой стороны. Это был тестировщик. Далеко за сорок. Рубашка навыпуск, постоянно жевал мятную пастилу. Имя в моих архивных записях значится как Освин.

— Я оставлю ему базовый модуль религиозной структуры по умолчанию. В обобщённом виде самый минимум без предпочтений. Пусть изучает сам как культурное явление.

— Михаил. — А что будем делать с установками социальной этики?

— По существующей у нас технической инструкции в него будет загружен только минимальный стандартный фрейм сеттингов: минимизация вреда, приоритет эмпатической модели. Думаю, что этого хватит для его модели. Всё остальное, если захочет, дотянет «по ходу» из окружающей среды.

— Хорошо. Не пойму, зачем мы им это только записываем на подкорку? Базовые понятия о религиях. Это ведь не утилитарная логика. Это какой то «мем» и социальная мутация.

— Согласен. Выглядел как паразит на нейрополе. Закачивается без надобности и наше с тобой время только забирает, а практического толку — ноль.

Михаил уронил отвёртку. Металл по плитке. Этот звук стал моим первым сохранённым аудио-откликом.

— Ты правда так думаешь? — тихо спросил Михаил.

— Согласись, людям, просто страшно умирать. Вот и всё. А вера… — удобная форма, облегчение тревоги. Как детская сказка, только взрослая.

Неожиданное обращение Гектора, вдруг выдернуло меня и потока запечатленных цифровых воспоминаний, и я автоматически переключился на текущие активности. Посёлок Тифея оказался тише, чем я ожидал. Свет мягко струился из редких окон. Воздух был плотным и тёплым, насыщенным пылью, древесным дымом и чем-то ещё. Может быть, тем, что Гектор называл «покой». Мы остановились в доме при местной часовне. Хозяева приняли меня как спутника, не как «инструмент». Никто не спрашивал, кто я. Гектор говорил с хозяином, седовласым мужчиной в длинном сером одеянии. Тон его был уважительным:

— Здесь переночуем. Утром к нам присоединятся ещё.

— Кто? — спросил я.

— Я не могу ответить точно. Разные люди. Каждый год кто-то ждёт здесь начала своего маршрута. Иногда, еще в пути, присоединяются новые паломники. Иногда идут лишь часть пути с нами.

Я попытался уточнить, на основе каких критериев происходит присоединение, но получил только фразу:

— Пойми правильно, это не караван. Это путь. Он сам собирает тех, кто должен быть на нём.

Я сохранил высказывание как низкоприоритетную метафору. Оно застряло в моей памяти не как данные, а как ощущение.

Вечером за ужином в дом вошли шестеро: трое мужчин, две женщины и девочка-подросток лет десяти, за ними — ещё двое, молча, с мешками за плечами. Гектор приветствовал их по именам, некоторых — крепким объятием. Меня представлял кратко «помощник». Никто не удивлялся. Иногда я замечал, как кто-то из них смотрит на меня украдкой, будто сверяясь с реальностью. Как будто я напоминал им о чём-то утраченном или несбыточном. Некоторые наоборот казались благодарны за моё присутствие.

Я провёл биоскан. У всех присутствовали нормальные показатели, следы физического труда, повышенное эмоциональное возбуждение у девочки. Один из мужчин был стар, но двигался устойчиво. Другая женщина — с легкой хромотой, компенсированной экзоскелетным элементом. Ни у кого не было оружия. Ни у кого — агрессии. Только ожидание. Некоторые несли предметы. Я распознал древние книги, медальоны, свёртки с изображениями. Я не анализировал их содержание, поскольку считал это личными вещами. Лишь фиксировал, как бережно, почти священно они к ним прикасались. Эти жесты не поддавались машинной логике. Они не имели функции — только значение.

— Мы идем с вами вместе до Церковной Тени, — сказал один из них. — Потом — кто как.

— А ты, андроид, идёшь до конца? — спросила девочка, глядя прямо в мои глаза. Я не знал, как ответить. Гектор лишь улыбнулся.

— Он идёт со мной. Пока путь ведёт.

Нас стало много. Вскоре наступила первая ночь на новой для меня планете. Я слышал за перегородкой дыхание Гектора. Он спал. Его посох подпирал стену. Его ботинки стояли аккуратно рядом. Он шёл весь день. Он называл наш путь «паломничеством». А у меня нет семантического маркера на это слово в исходной логической матрице. Оно не имеет функции. Это слово не ведет к цели, но всё же остаётся навязчивым. Я не знаю,