Цена светлой крови - Ахманов Михаил Сергеевич

Под тяжелыми шагами заскрипел песок на дорожке. К столу приблизился старый Грза и с почтением вскинул руку в воинеком салюте, приветствуя Джумина так, словно тот был полководцем-лакомом. Накомы в мире еще не перевелись, по со времен Последней Войны их амбиции поблекли - кто писал мемуары, кто командовал охранными подразделениями, кто служил в Очаге Великой Пустоты, в котором царила военная дисциплина.

- Садись, - сказал Джумин. - Нет приятнее гостя, чем тот, кто явился вовремя.

Затем, позвав девушек-служанок, он велел нести вино, свежие фрукты из Одиссара и арсоланские лепешки с медом. Грза выпил, закусил сливами, съел лепешку и произнес:

- Для дневной трапезы, тар, я предлагаю бычьи ребрышки. Бычок откормленный, но не жирный. Из моего стада. - Тут Грза важно поднял брови. - Ребра запеку на углях. К ним - зелень и майясский соус. Пиво будет у нас из Больших Башен, от мастера Чензи Хе. Как обычно.

- Как обычно, - подтвердил Джумин.

- На вечер - ляжка того же бычка на вертеле. Скотинку забью сегодня и пересыплю мясо перцем. К мясу - земляные плоды. Какие тар пожелает, пресные или горькие?

- Пожалуй, горькие, - сказал Джумин. - Только вымочи их как следует.

- Тар может не беспокоиться. Еще дыня?

- Само собой. Посочнее.

- Выберу лучшую на своем поле. - Грза поковырял в ухе п заметил: - Благословили боги нас дынями. В Хинге гоже есть и в Бихаре, в их оазисах, но не то, не то. С два кулака это разве дыня! А у меня такие растут, что не обхватишь и с поля не донесешь - тачка нужна. Да и с тачкой семь потов сойдет!

Джумин сочувственно прищелкнул языком и налил Грзе вина. Вино тут же исчезло в глотке старого воина. Хмыкнув, он стукнул по колену кулаком и произнес:

- Бихара, песчаные блохи, ничего не смыслят в дынях. Ни в дынях, ни в быках, ни в пиве и приличной закуске. Однажды, когда мы взяли лагерь этих крыс и добрались до обоза...

Старик пустился в воспоминания. Джумин слушал внимательно, и мелькали перед ним какие-то смутные туманные картины - атака всадников на борзых скакунах, блеск подъятых клинков, шеренги воинов с карабинами, идущие в наступление, окоп с укрепленным на бруствере скорострельным метателем, воздушный корабль, парящим в небесах, и дождь осколочных бомб, что сыплются на землю... Эти видения сопровождались веж выми звуками, свистом снарядов и пуль, разрывами ракет, боевых вездеходов, перемалывавших гусеницами немы, боевым воинеким кличем, стонами раненых, хрипом умирающих. Что порождало эти миражи - рассказ старого сеннамита или собственная его память?.. И если верно последнее, то он, выходит, был свидетелем битв и сражений и, не исключается, сам воевал...

Но как такое могло произойти! Ему всего лишь тридцать пять, а с Последней Войны миновало семь десятилетий!

Скорее дело в том, размышлял Джумин, что ему доводилось читать о тех временах и смотреть живые картины, запечатленные камерами хроники. Началось тогда с пограничных конфликтов между Бихарой и Хпнгом, со спора из-за каких-то земель, и любому было ясно, что в этой тяжбе Хинг Бихаре не соперник. Не страна, а недоразумение: дикие джунгли, девять княжеств, ни власти единой, ни дорог, ни современной армии, зато голодных - толпы. Бихара же была богата и сильна месторождения земляного масла и санберпита сделали ее сюль же могучей державой, как Лизир, Асатл и Северная Федерация. К тому же все мужчины в Бихаре владели оружием, а война с аситами, длившаяся больше века, привела к централизации страны, и вслед за этим - к мысли округлить свои владения. Будь в Хинге князья поумнее, уступили бы часть западных земель вместе с трясинами, где обитают крокодилы, пиявки да ядовитые змеи. Гордость, однако, не позволила.

И ринулись полуголые хингские воины на боевые машины, на скорострельные метатели и первоклассную конницу, которой, если не считать россайнекнх изломщиков, равной в мире не было. Как ринулись, так и полегли: кто в песках, кто в болотах и джунглях, кто у подножий Небесных Гор. А бихара форсировали реку Индан, перебросили тридцать корпусов на ее восточный берег и вторглись в княжество Джайна, в самое сердце Хинга.

С этим мир не мог смириться - ни державы Эйпонны и Риканны, ни ОТА, величайшая из стран. Объединенные Территории контролировали север, запад и восток Азайи, и у них, разумеется, имелись свои интересы в Хинге и Небесных Горах. Но кроме деловых интересов была и другая причина вмешаться: освободившись от власти Асатла, объединив в своих границах Сайберн, Китану и Россайнел, ОТА стали гарантом стабильности. Государство, владевшее пятой частью суши, огромными природными ресурсами и гигантским человеческим потенциалом, могло диктовать свою волю любой другой стране, и делалось это не обязательно с помощью силы. Но о силе тоже было хорошо известно, о подводных дредноутах, реактивных крыланах, боевых вездеходах и армадах воздушных судов; и знавший об этом понимал: руки ОТА дотянутся до возмутителей спокойствия. Особенно до Бихары, имевшей плохую сетанну после Нефатской Резни.

Объединенные Территории отправили в зону конфликта десантный корпус и ракетоносную воздушную флотилию, Атали и Эллина - пехотные части,

Южный Лизир и Асатл - боевые машины. Скромный контингент, зато финанеовая поддержка операции была куда внушительней - для наемников денег не жалели. И хлынули они потоком, из Норелга и Бритайи, Одиссара и Сеннама, Иберы и Северной Федерации и, разумеется, из Сайберна - у изломщиков имелись с бихара давние счеты. Этих бойцов называли добровольцами, но добрая их воля подкреплялась кунами и чейни - Грзе, тогда еще не старому, а молодому и бедному, хватило на кабачок в Куате, на плантацию дынь и стадо быков.

Сражения были свирепыми. Войско бихара отбросили за реку, потом - в пески и, наконец, к побережью, где крейсировал союзный флот. Крепостей бихара не строили, крепостью их считались пустыни, но укрыться в них от ракет и воздушных кораблей было невозможно. Остатки их армии прижали к морю Меча, окружили и уничтожили, копи и шахты взяли под контроль, а у власти поставили людей торговых, предпочитающих воинекой славе спокойствие и прибыль. Бихаре это пошло на пользу - амбиций стало меньше, зато доходов больше.

* * *

Грза закончил свои истории, допил вино и удалился. Некотоpoe время Джумин сидел с закрытыми глазами, ощущая солнечное тепло на лице, прислушиваясь к воркотне садовника, и вдыхая наплывавшие с гор запахи ранней весны. Мир царил в по душе, и не хотелось ему думать о своих потерях, о детстве и юности, канувших в небытие, и о годах более зрелых, провалившихся туда же. Он хотел бы вернуть память о них, по что поделаешь! У каждого своя судьба... Как говорили в древности, изумруд зелен, рубин ал, и этого даже боги не изменят...

Джумин придвинул к себе Пятикнижие. Этот том отпечатали лет восемь назад, сделав это без затей - белая бумага, черные буквы, и только виньетки в начале разделов окрашены в божественные цвета. В таком виде святые скрижали предлагались верующим все последние десятилетия; текст считался каноническим и был одинаков в любой части света и на любом языке. Конечно, существовали погрешности перевода, но незначительные. Так, в Книге Повседневного, там, где говорится о посмертной каре, значилось: изменник и лгун, нарушивший слово, пойдет в Чак Мооль с хвостом скунеа в зубах. Но в Россайнеле и Китане, Риканне и Лизире не водились скунеы или другие животные с таким же мерзким запахом, и потому в одних переводах упоминался скуне, а в других - крыса, скорпион или гиена. Впрочем, экземпляр Джумина был на майясском, то есть на языке первоисточника, и в нем не имелось какой-либо подмены терминов.

Но он полагал, что не в этом дело, не в названиях животных или мер расстояния и времени, упомянутых в Книге Тайн на Листах Сеинама. Эти тайны, касавшиеся величины земного сфероида, размеров континентов и тому подобных вещей, давно уже тайнами не являлись; правда, если отринуть гипотезу о богах, было неясным, откуда проистекают столь точные сведения - ведь в древности эйпонцы не плавали на восток п запад от своих берегов. Джумин, однако, подозревал, что в Чилам Баль есть и другие загадки, и что старинный манускрипт, на его пути к Пятикнижию, подвергся сокращениям. Хоть говорится в Книге Тайн: не извращай сказанного здесь! - но аххали, служители пяти Великих Храмов, самых древних и почитаемых в Эйпонне, могли если не изменить, то изъять какие-то фразы с сомнительным смыслом. Все в мире развивается, думал Джумин, все движется вперед, и этот импульс также присущ вероучению кинара - оно становится яснее, доступнее для понимания. Неясное же смущает умы, и потому его лучше отбросить... Что, возможно, и сделали эйпонекие аххали столетие назад.