Майкл Муркок - Узники неба

Шеврон продолжил:

— Может, я ошибаюсь, но все, о чем мы говорили в машине, скорее всего, прослушивалось. Поиски датчика заняли бы много времени. В связи с этим возникает вопрос: остаемся ли мы с Кэссиди или, воспользовавшись предоставленной возможностью, разорвем отношения?

Закайо с сомнением проговорил:

— Я наблюдал за ним, босс. Он совсем не дурак и давно бы прогорел на этом деле, если бы не принимал каких-нибудь мер предосторожности. Что из этого следует? У него есть возможность пресекать подобные попытки.

— Это-то меня и беспокоит. Имея пятерых сопровождающих, можно было ожидать, что он отправит одного вместе с нами. Я уже думал об этом. Горючего хватит еще на две тысячи километров пути. У него должны быть какие-нибудь веские основания, чтобы быть уверенным, что он получит ее обратно.

Неожиданно мотор снова заработал, и машина начала медленно приподниматься, подняв облако пыли.

Среагировав раньше других, Анна Рилей начала карабкаться обратно вверх по насыпи в бесполезной попытке ухватиться за опоры прежде, чем они оказались уже слишком высоко.

Шеврон с горечью подумал, что он вновь совершил это. Ему следовало узнать, что Вагенер приказал Кэссиди. Но теперь он уже знал наверняка и в то же время не был готов поверить, что его сбросили со счетов.

Шеврон все еще раздумывал, когда машина вдруг зависла в двадцати метрах и начала разворачиваться носом, словно сканируя окружающее пространство.

Все стало ясно: модуль имел встроенное дистанционное управление, незаметное для оператора, находящегося в машине. В этой сверхсложной схеме вполне могло быть предусмотрено и боевое оружие.

— Разделяемся! — крикнул он Анне Рилей прямо в ухо. — Бегите в ближайший полукруг и спрячьтесь в тени.

Петляя, они бросились врассыпную по залитому солнцем ландшафту, и далекий оператор, ограниченный узким обзором объектива камеры в носовом конусе, вынужден был выбирать себе мишень. Он предпочел Шеврона, и машина начала перестраиваться для захода на цель, вспарывая тонким лучом спекшийся грунт.

Анна Рилей все еще стояла, безмолвно наблюдая, как машина, набирая скорость, наполовину, а затем на четверть сократила расстояние. Шеврон был все еще на расстоянии пятидесяти метров от разрушенной стены следующего полукруга, и не было ни малейшего шанса, что он успеет достичь убежища прежде, чем будет настигнут. Она воскликнула:

— Марк! Сзади!

Ее крик заставил Шеврона остановиться и оглянуться назад. Тень от машины стремительно надвигалась, словно собиралась проглотить его. И в тот момент, когда он бросился лицом вниз, стремительно пронеслась мимо. Проскочив на сотню метров дальше, машина затормозила и начала набирать высоту для нового разворота. В то же самое время Закайо свернул с своего собственного курса и бросился к Шеврону. Он лежал от глубоко вспоротой борозды на расстоянии не более нескольких сантиметров. Встав с двух сторон, вдвоем они приподняли безжизненное тело, и Закайо одним махом перебросил его через плечо. Сгибаясь под тяжестью, он тяжело побежал к нагромождению из булыжников.

Машина накренилась и начала широкий разворот. Но в объективе камеры не было ничего, кроме широкой панорамы пустой дикой местности.

Они перетащили его через остатки разрушенной стены и опустили на землю. Этот полукруг внутри сохранился лучше, чем первый. От разрушенных временем хижин, которые строились внутри полукруга, кое-где остались стены, доходящие порой высотой до плеча. Часть кровли одной из хижин все еще чудом держалась на пересохших балках, служа ненадежным убежищем.

Когда машина пронеслась почти прямо у них над головой, сквозь каждую щель струей забила пыль и Анна Рилей вдруг подумала, что она сменила перспективу быть разрезанной на две аккуратные половинки на перспективу оказаться здесь заживо погребенной.

Закайо стянул с Шеврона широкую рубашку, скрутил ее валиком и засунул ему под голову. Длинный лилово-синий рубец, поперек пересекающий его тело, был достаточно красноречив в сложившихся обстоятельствах.

Анна Рилей, опустившись на колени рядом с предполагаемым трупом, беззвучно плакала, и слезы оставляли дорожки на ее заляпанном грязью лице. Отчасти это была реакция на перенапряжение, отчасти — от общего беспокойства, что жестокость стала неотъемлемой частью их жизни. Скорее по профессиональной привычке, чем с какой-либо надеждой, она приложила ухо к груди Шеврона.

Она услышала вполне ясные, хотя и слабые удары. Для скоропостижно скончавшегося это было даже слишком хорошо. Это было так неожиданно, что происшедшее вслед за этим и вовсе выбило ее из колеи. Мягкие шелковистые волосы, щекочущие кожу Шеврона, и нежный цветочный аромат, присущий только женщинам, привели его в чувство.

Это было еще одно доказательство, если в нем еще была нужда, что Эрос — это жизнь. Его руки легли на плечи Анны Рилей, что окончательно лишило его душевного равновесия. Сомкнутые губы выдавили: «Паула», каждым звуком выражая удовлетворение, и он попытался опрокинуть ее в «постель».

Сиплый голос Закайо, говоривший: «Спокойно, босс. Не волнуйся», — нарушил будуарную атмосферу, и Шеврон приподнялся. Призыв вернуться получил подтверждение и со стороны неба, где машина уже набирала скорость для нового захода.

Высокий, переходящий в свист воющий звук готов был разорвать барабанные перепонки, когда она пролетела почти над самой крышей, часть которой, видимо, устав держаться, осела и провалилась, поддерживаемая лишь хрупкими перемычками деревянных стоек.

Шеврон потряс головой, стряхивая пыль с волос, а заодно проверяя, держится ли она еще на плечах. В этот момент раздался предостерегающий крик Анны, и он, собрав последние силы, кувыркнулся вперед, словно акробат на арене цирка, чуть не упав, так как выбирать место для мягкой посадки времени уже не было. Пролетев вперед, он больно ударился затылком о древнюю каменную кладку.

— Так больше не может продолжаться, — тихонько простонала Анна Рилей. — Если это повторится — крыша рухнет.

Шеврон с искаженным от боли лицом прислонился спиной к стене и осторожно подтянул ноги к себе. Поднявшись и расставив ноги, чтобы сохранять равновесие, он хрипло выдохнул:

— У нас нет выбора. Сейчас или потом, но этот ублюдок все равно сметет крышу. Насколько я помню карту, тут нет ни одного поселения в пределах четырех сотен километров.

Снаружи было тихо. Тишину нарушал только доносившийся со всех сторон скрип прогнувшихся балок.

Анна Рилей, не выдержав, нервно спросила:

— Что он задумал? Почему он не делает новой попытки и не покончит с этим в конце концов?