Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— Долго же вы собирались подойти к телефону!

— Это мой телефон, сэр. Иногда я к нему вообще не подхожу.

— Видимо так. Почему вы мне не сказали раньше, что ваш Какстон алкоголик?

— А он алкоголик?

— Безусловно. Просто алкаш. Отсыпается в кутузке в Соноре[34].

— Рад слышать, что он нашелся. Благодарю вас, сэр.

— Был арестован за бродяжничество. На суде мы настаивать не будем, отпустим его к вам.

— Ваш должник, сэр.

— О, это не такой уж подарок! Мне сообщили, в каком виде его нашли — грязный, небритый и, как я понял, от него несло как из бочки. Я хочу, чтоб вы сами видели, как выглядит этот бродяга.

— Отлично. Когда же мне его ожидать?

— Курьер вылетел из Ногалеса некоторое время назад. Пилот привезет его и передаст вам под расписку.

— Прекрасно, он ее получит.

— А теперь, советник, я умываю руки. Ожидаю прибытия вас и вашего клиента вне зависимости от того, привезете вы с собой этого запойного клеветника или нет.

— Согласен. Когда?

— Завтра в десять?

— Чем скорее, тем лучше. Согласен.

Джубал спустился вниз и вышел в сад.

— Джилл, подойди сюда!

— Да, Джубал. — Она вприпрыжку подбежала к нему, за ней увязался какой-то репортер. Джубал махнул ему рукой, чтобы он отстал.

— Частный разговор, — сказал он твердо, — семейные обстоятельства.

— В чьей семье несчастье-то?

— В вашей. У вас кто-то сейчас запросто может помереть! Исчезни! — Газетчик усмехнулся и удалился.

Джубал наклонился к Джилл и сказал тихо:

— Он в безопасности.

— Бен?

— Да. И скоро будет здесь.

— О, Джубал! — Она уже настроилась заплакать.

Он обнял ее за плечи.

— А ну перестань! Иди в дом и оставайся там, пока не придешь в себя.

— Хорошо, Джубал.

— Иди, поплачь в подушку и умойся.

Джубал подошел к бассейну.

— Тихо, вы! У меня важное сообщение! Нам было с вами хорошо, но вечеринка закончилась.

— У-у-у!!!

— А ну-ка бросьте его в бассейн! Я старик, и мне нужен отдых. И моей семье тоже. Дьюк, закупорь бутылки. Девочки, уберите еду со столов!

Раздалось ворчание, самые трезвые уговаривали ворчливых коллег. Через десять минут хозяева остались одни.

А еще через десять прибыл Какстон. Офицер, командовавший машиной, попросил поставить подпись и печать Харшоу на официальной форме и отбыл. Джилл рыдала на груди Какстона.

Джубал оглядел его.

— Бен, я слыхал, вы пьянствовали всю неделю?

Какстон, продолжая гладить Джилл по спине, выругался.

— Может, и пьянствовал. Только не пил ни черта…

— А что же произошло?

— Не знаю. Я не знаю!

Через час Бену закончили промывать желудок, а Джубал сделал ему несколько уколов, чтобы снизить действие алкоголя и барбитуратов. Его выкупали, побрили, одели в чью-то одежду, познакомили с «Человеком с Марса» и сообщили главное из информации последних дней, пока он пил молоко и поглощал разные закуски.

Однако сам он мало чего мог сказать. Для Бена эта неделя была пустой. Сознание он потерял в Вашингтоне, а разбудили его в Мексике.

— Конечно, я знаю, что произошло. Они держали меня на игле в темной комнате… и выворачивали наизнанку. Но доказать что-либо я бессилен. Наверняка найдутся какой-нибудь деревенский Jefe[35] и мадам в том борделе плюс множество других свидетелей, которые поклянутся в том, как безобразно проводил время гринго. И я ничего не смогу им возразить.

— Ну и не надо ничего делать, — посоветовал Джубал. — Лучше отдохните и наслаждайтесь жизнью.

— Черта с два! Я этого…

— Ну-ну… Бен, вы живы, на что у меня лично, по правде говоря, надежды не было. А Дуглас будет выполнять все, что мы захотим, и ему придется даже делать вид, что ему нравится плясать под нашу дудку.

— Об этом мне и хочется поговорить. Я думаю…

— А я думаю, что вам пора в постель. Да еще выпить стакан молока с добавкой Тайного Зелья старого доктора Джубала Харшоу для запойных пьяниц-одиночек.

Вскоре Какстон уже храпел. Джубал тоже пошел спать, но в верхнем холле столкнулся с Анни. Он устало покачал головой.

— Ну и денек выдался, девочка.

— Да. Я ни за что не согласилась бы его пропустить, но и повторить ни малейшего желания не испытываю. Идите спать, босс.

— Сейчас. Анни, а что особенного в манере этого мальчишки целоваться?

Казалось, Анни погрузилась в мечты; потом на ее щеках возникли ямочки.

— Вам бы следовало попробовать это самому.

— Уж слишком я стар, чтобы переходить на новые рельсы. Но мне интересно все, что имеет отношение к мальчику. Его поцелуи отличаются чем-нибудь особым?

Анни подумала.

— Да, отличаются.

— Чем?

— Майк отдается этому делу полностью.

— Подумаешь! Я тоже. Я хочу сказать в прошедшем времени…

Анни покачала головой.

— Нет. Меня целовали мужчины, которые знали свое дело до тонкости. Но они не отдавались ему полностью. Не могли. Как бы они ни старались, часть их мозга была занята еще чем-то. Тем, что последний автобус уже ушел; тем, каковы их шансы переспать с девочкой; или тем, как высока их поцелуйная техника; или своей работой, деньгами; не застукает ли их жена, папаша или сосед. А когда вас целует Майк… он больше ни о чем не думает. В вас заключена вся его Вселенная… и этот момент вечен, и нет у него никаких других планов, и никуда он не торопится. Он только целует. — Она вздрогнула. — Это потрясает.

— Хм…

— Нечего говорить мне «хм», вы — старый развратник. Все равно вы ничего не поняли.

— Нет. И, к сожалению, уже никогда не пойму. Ладно, спокойной ночи. И… между прочим, я велел Майку сегодня закрыть свою дверь на задвижку.

Анни состроила ему гримасу.

— Вам бы только все портить!.

— Майк и без того узнал слишком много. Не надо его торопить.

Глава 18

Конференция была отложена на двадцать четыре часа, что дало возможность Какстону прийти в норму, выслушать новости потерянной им недели и «порасти теснее» с «Человеком с Марса», поскольку Майк грокк, что Джилл и Бен — собратья по воде, а потому проконсультировался с Джилл и торжественно предложил Бену разделить воду.

Джилл уже успела предупредить Бена. Тому пришлось немало порыться в своей душе. Бена мучили противоречивые чувства: ему были не по душе слишком близкие отношения, возникшие между Джилл и Майком. К тому же его взгляды холостяка претерпели значительные изменения под влиянием недели, проведенной в забвении, весьма близком к смерти. Он снова сделал Джилл предложение, как только смог поймать ее одну.