Выжить, чтобы умереть - Сергей Станиславович Юрьев

Шестерых. В возрасте от шести до сорока двух лет. Прямо на семейном ужине в честь годовщины свадьбы. Ну, неважно. Ты сам сказал, чтоб без подробностей. Редкой красоты девка была, но ты сам видел, за пятьсот с лишним лет поизносилась. Здесь ведь так: если нет цели, если чувства притупились, то долго не протянешь. А какие чувства, какие цели у такой мелкой душонки…

– И как же она столько протянула?

– А вот так! Если разрушить сервер, то и сущности конец. Зато потом какое-то время можно протянуть на чужих страстях. Вот она и повадилась в Долину. Был у нее импульсный перфоратор. Украла у кого-то. Но я его у нее лет сто назад изъял. Вот она к тебе и обратилась. Кстати, эти двое, что тебя пытались похитить, из той же компании, что я сюда доставил, матерые бандиты с Земли – Безруков и Сухоруков.

– А они-то как столько времени протянули? Без целей и чувств…

– О чем ты говоришь! Есть и такие придурки, которым ни цели, ни чувства не нужны. Было б что пожрать. А Дядя Сэм им обеспечивал все радости жизни и без дела сидеть не давал.

– Ты их прикончил?

– За что? Они ничего такого не совершили. Я их просто отключил. Временно. Лет на пять. Именем Закона. Кстати.

– Как?

– Как-как… А почему ты не спросишь, как я тут протянул пять веков и не рассыпался?

– Спрашиваю.

– А потому, что есть во мне жажда справедливости. Да такая, что сталь гнет и камень дробит. А знаешь, что здешние сущности губит?

– Что?

– Соблазны. Здесь сущность может получить все, чего пожелает. Знал бы ты, какой это соблазн – существовать, не чувствуя боли, ни физической, ни душевной.

– Постой! А как же Диего и Алина столько времени здесь – и никаких признаков разложения?

– Им проще. У них – то любовь, то ненависть друг к другу. Тем и живут.

– Ну, ладно – с этими понятно. А Дядя Сэм кто такой? – Дядя Сэм – это не кто такой, а что такое…

Глава 22

Все страхи, связанные с тем, что искусственный интеллект может обрести свободу воли, беспочвенны. Свободой воли обладает даже далеко не всякий носитель естественного интеллекта.

Игрек Зет, выдающийся конструктор систем галактической навигации, XXIV век

– Трудно судить, что именно по-настоящему важно, а о чем лучше не знать. Иногда лучше не знать именно то, что имеет значение? – Крошка-Енот уже в образе мальчишки сидел посреди зеленой лужайки, глядя в глаза принцессе.

– Что? – Анне показалось, что парнишка несет явный бред.

– Сядь, мне трудно говорить с тобой, когда ты развалилась тут…

Но Анна лежала, даже не пытаясь подняться с мокрой травы. Сил действительно не было даже пошевелиться. И еще она не понимала, как могла решиться броситься в ту бездонную яму. Как она вообще прошла через все, что случилось с ней за последние часы.

Трава пахла… травой. Анна вдруг поняла, что впервые с того момента, как попала в Лабиринт, она чувствует запахи. А вслед за усталостью и запахами на нее обрушился весь ужас последних дней и ощущение полного бессилья. Оттого, что рядом был Крошка-Енот, легче не становилось. И говорил он с ней как-то странно. И фразу эту она слышала. Совсем недавно. Слово в слово. Или почти слово в слово?

Крошка-Енот. В тех обрывках воспоминаний, что остались от недавнего долгого сна, он был совсем другим – наивным, доверчивым, вспыльчивым и верным.

– Сядь. Ну, пожалуйста. – Он придвинулся поближе и взял ее за руку.

Вот теперь он был прежним. Как тогда – в другой жизни, в том сне…

– Я не могу.

– Можешь. Здесь каждый может все – стоит только захотеть.

– Да? Я хочу отсюда выбраться.

– Но не знаешь, как это сделать. Не знаешь, куда идти. Не знаешь, где здесь выход.

– А ты знаешь? – Принцесса сделала попытку сесть, и, как ни странно, ей это удалось.

– Я? Нет. Не знаю. У каждого свой путь. И цена каждому шагу здесь одна – жизнь. – В его голосе снова прозвучали прежние, такие знакомые интонации.

– Чатул?

– Называй меня Крошка-Енот.

– Но ведь ты…

– Да. Я!

– Как ты здесь?

– Котх может оказаться где угодно. И когда угодно.

– Значит, ты знаешь, как отсюда выбраться! Ты выведешь меня?

– Нет. Я знаю дорогу отсюда, но для тебя она не годится.

– Зачем же ты здесь?

– Живу я тут.

– Как?

– Как живу? Не смеши меня.

– Чатул?

– Называй меня Крошка-Енот. Это у человека может быть только одна личность. А я не человек.

– Я с ума сойду.

– Объяснять все – долго и незачем… А безумие тебе пока не грозит.

– Почему мне страшно?

– Потому что сейчас лучше бояться. Страх спасает. Иногда. И сейчас тебе без него не обойтись.

– А почему я его раньше не чувствовала?

– Чатул не зря тебя готовил. Всему свое время. Страх не только спасает, но и губит, если приходит не вовремя. – Крошка-Енот раздвинул руками траву, дунул на землю, и посреди поляны выросла горка тлеющих углей. – Но сейчас тебе нечего бояться. Пока мы здесь. – Он выловил из углей черный пропеченный клубень и начал перебрасывать его с ладони на ладонь. Руки мгновенно стали черными от сажи, но он продолжал остужать свою добычу.

– Что это? – спросила принцесса.

– Картошечка. Необычайно вкусна в жареном и вареном виде. Но с голодухи лучше всего печеная. – Он разломил клубень пополам, и незнакомый запах оказался настолько аппетитным, что Анна почувствовала, что голодна. – Соль есть?

– Откуда?

– Глянь у себя в нагрудном кармане.

Принцесса запустила руку в карман и с удивлением извлекла оттуда хрустальную солонку.

– Как ты это сделал?

– Это не я. Это ты сама. Забыла? Здесь можно получить все, что хочешь. Но сохранить можно лишь то… – Крошка-Енот вопросительно посмотрел на нее.

– …во что веришь, – закончила принцесса, достав продолжение фразы из какого-то закоулка своей памяти.

– Вот! Ты помнишь…

– Но ничего не было. Только сон.

– Помнить можно не только то, что было, – многозначительно заявил Крошка-Енот, вылавливая из золы вторую картофелину черными от сажи пальцами. – Держи. Это тебе. Кожицу сдери только. И подсоли чуток.

– Ты его убил? – спросила Анна, осторожно принимая горячий корнеплод.

– Кого?

– Этого… Тита-Живодера.

– Нет, я не умею убивать. Шериф может. А я нет. – Мальчишка говорил невнятно, потому что одновременно уплетал картошку. – Да и он-то – только именем Закона. Но здесь хотя бы порядок. Относительный. Дальше Граблино и за Нижней Пандорой – полный хаос. Абсолютная свобода. Разгул воображения.