Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

— Меркуризация — это ОРУЖИЕ, — сказал Бентсон.

— Будьте осторожны в разговоре с Мастером Перианом, ведь у него теперь свой выезд, — сказал подошедший Бонихатч. — Он сам надеется впрыгнуть в привилегированное ложе, и тогда все, что мы ему говорим здесь, может стать темой легкой застольной беседы.

Мгновенно вспыхнув, я повернулся к нему, но старик сдержал нас обоих.

— Попридержи язык, Бони. Между нами не должно быть вражды. Но прими это как предупреждение, Периан. Будь благоразумен. Только благоразумие спасет нас. — Он кивнул мне и вышел. За ним последовала его жена.

— Ты ищешь неприятностей, не так ли? — спросил я у Бонихатча.

Он отрицательно покачал головой.

— Я согласен с Отто и Флорой. Я хочу, чтобы ты избрал верный путь. Ты такая же жертва системы, как я или он.

— Я собираюсь стать одним из победителей.

Я оставил его и направился к конюшням, чтобы забрать Каприччио. Настроение было безнадежно испорчено. Как весело начиналась вся эта затея с «Мендикулой» и как скверно завершилась. А Армида могла бы и подождать меня.

— О, Боже, страсть к реформам лишает душу всякой радости, — негромко сказал я самому себе.

В дальнем затемненном углу, за жующим сено Каприччио, стояла Летиция. Она улыбнулась и, протянув руки, подошла ко мне.

Я взял ее за руку, намереваясь держаться с ней вежливо, но холодно, хотя не мог не видеть ее улыбки.

— Итак, Летиция, пьеса закончена. Тебе придется возвращаться к своим рубашкам и скатертям. Я же сыт по горло жизнью низов и отправляюсь в горы охотиться на кинжалозубов и других страшных древнезаветных чудищ.

Она вырвала свою руку из моей и опустила голову, чтобы скрыть залитое краской лицо.

— Так я веду низкий образ жизни? Ты так обо мне думаешь…

— Черт, я не это имел в виду. Ну и ранимый вы народ!

— Вот именно, народ! — Все еще в густой краске, она повернулась и твердо, почти высокомерно посмотрела на меня. — Верно, Периан, мне нечем особо гордиться. Но мне захотелось подождать здесь, вдалеке от других, чтобы сказать тебе «до свидания», потому что мы больше не увидимся. Хочу сказать тебе — не обращай внимания на болтовню Солли, ты прекрасно смотришься верхом на коне.

— Ах, Летиция, ты относишься ко мне лучше, чем я того заслуживаю. Временами я действительно похож на орнигуана. Она рассмеялась весело и свободно.

— Я никогда не ездила верхом, и не знаю, придется ли когда-нибудь.

— Как-нибудь я покатаю тебя на Каприччио. Он слегка хромает, но очень славное животное. Правда, Капри, старый дружище? А теперь мне пора. Мне нужно забрать еще пару ботинок из-под залога.

Она взяла мерина за уздечку и пытливо посмотрела на меня.

— Для меня, Перри, было огромным удовольствием работать с тобой в пьесе. Ты первый актер, с которым я разговаривала, я имею в виду — просто так, а не по делу. Мы ведь шили костюмы для актеров университета. Мне нравится такой образ жизни.

— Одним он нравится, другие его презирают.

— Но для меня это выход, и я бы смогла больше помогать своей семье, чем теперь… Ты сам это говорил. Ты… как ты думаешь, смогу я стать профессиональной актрисой? Я знаю, — она поспешила проговорить, как бы боясь моего ответа, — ты скажешь, что у меня должен быть талант, и конечно, мне не хватает красоты. Я и не думаю, что когда-либо снова стану леди Джемимой, но, может быть, я смогу играть комедийные роли. Как ты считаешь? Есть надежда, что меня возьмет маэстро Кемперер?

Я вновь взял ее тонкую руку. Мы стояли, почти прислонясь к боку лошади, и глядели друг на друга.

— Это очень тяжелая жизнь, особенно для девушки.

— Именно к такой жизни я и привыкла.

— Если ты настроена серьезно, я могу замолвить за тебя словечко, хотя сейчас я не в лучших отношениях с Кемперером.

— Не говори только о моей просьбе Армиде.

— Я никому не скажу, глупышка, и Армиде — в особенности, если уж на то пошло. Но что скажет твой дядюшка Жозе, когда узнает?

Летиция опустила ресницы.

— Он меня отпустит, если мы с мамой проявим твердость. Я хочу вырваться из дома еще и из-за него.

Я обнял ее, она уткнулась мне в грудь головой.

— Летиция, в тебе столько всего намешано.

— Не больше, чем в тебе, — ответила она с каким-то новым порывом. Она сверкнула на меня голубыми глазами и робко улыбнулась.

— Периан, ты занимаешься любовью с каждой девушкой, с которой играешь в пьесах?

— Почему ты так считаешь? Она обхватила мою шею:

— Это меня немного возбуждает. Прижав ее теснее, я сказал:

— А я-то думал, Летти, что ты хочешь быть исключением из общего правила.

Ее волосы все еще пахли чердаком, хотя она обсыпала их изрядной порцией дешевой пудры. Я прижался щекой к ее лицу и одновременно просунул руку под лифчик, обхватив теплую, маленькую грудь.

— Поехали на Каприччио ко мне домой, вместе отметим прощание с генералом Геральдом и леди Джемимой. Пусть они за запертыми дверями проделают то, что только имитировали перед заноскопом.

Как бы поддерживая меня, конь зашевелился. Я начал целовать Летицию, но она отвернула лицо и сказала.

— Хорошо, если бы ты уговорил маэстро Кемперера посмотреть «Трагедию Мендикулы». Может, ему понравится мое исполнение.

— О, уверен, дорогая, ты ему понравишься в любой роли. Но это позже… А пока не теряй времени, будь активнее. Опусти свою изящную руку вот сюда и ощути, как ты на меня действуешь, и какой пылающий факел будет освещать тебе путь в постель…

Мои пальцы нащупали влажную бухточку, в которой только и можно было остудить пыл моего факела. Летиция порывисто дышала, облизывая от возбуждения губы. Тело ее податливо извивалось. Я нежно захватил губами ее язык, а свой просунул ей между зубов. От этого она пришла в совершенный восторг, и все ее тело сотрясли конвульсии. Моя плоть невольно откликнулась такими же сладостными спазмами. Тяжело дыша, с ослабшими коленками, мы стояли в полумраке конюшни, опершись на бок Каприччио.

— О-о… о-о… о-о… Перри…

— О, Летти! — проговорил я со стоном. Мне было хорошо, чего нельзя было сказать о состоянии некоторых частей моей одежды. Меня била дрожь. Прислонившись к деревянной стенке постройки, я сказал: — Как быстро ты заводишься, Летти. Идем ко мне и продолжим, только растягивая удовольствие.

Она обтянула платье, давясь от смеха и пряча от меня лицо.

— Мне так стыдно! — Она снова засмеялась. — Как видишь, я могу доставить удовольствие не хуже любой девушки из родовитой семьи. Я хочу, чтобы ты взял меня неистово во всей моей красе, как будто я в самом деле леди Джемима!

Она рванулась ко мне. Лицо ее горело от вожделения.