Русь - Виталий Манческо

часть общества, та, что за высоким забором, разрушила догмы, сломала устои, перешагнула за границы душной морали; она оставила себе лишь мечты, да безграничные надежды, которые открыли пред ними совсем новый, неизведанный мир. Так нужна ли тогда вера сия?.. Разве что в самом начале, тогда она как родитель, держит за ручку дитя малое, чтоб то не упало… а далее, вера оборачивается неприступной стеной, преградой прогрессу, удушливой мглой…»

Когда смолк внутренний голос, трамвай уже подъезжал к нужной ему остановке. Пальцы его протерли уголки глаз, легкие наполнились воздухом и он оглянулся по сторонам: ни подозрительных женщин, ни шебутной молодежи, ни влюбленной пары сейчас в вагоне не было, лишь только бездомный спал на своем прежнем месте. Он поднялся с деревянной скамьи, стал перед выходом и когда трамвай остановился и распахнул свои двери, вышел наружу. Дождь продолжал идти. Он открыл зонт, поднял воротник, свободную руку сунул в карман и направился в гости. До дома Веры было пару кварталов да ещё несколько дворов, иль чуть более километра пути. Район сей был отнюдь не окраиной города, хотя и от центра был далеко; здесь жило много людей, заброшенных домов почти не было, в каждом доме были коммуникации, сюда ходили трамваи, неподалеку была станция метро, однако стоило заехать чуть восточнее, всего лишь на километр-другой, как начиналась длинная полоса покинутых зданий, их были тысячи… тысячи домов с разбитыми окнами, без дверей, без электричества, без воды, но люди все равно жили в заброшенных коробках.

«Ведь хотел же фруктов купить детям, а забыл… Да и в целом в гости иду, а руки пустые… совсем с головы вылетело, совсем», -размышлял он, глазами ища хоть какой-либо магазин. Однако людей на улице не было вовсе, не было видно и магазина, лишь грязь, слякоть, да гниющие заброшенные машины вокруг. Он свернул за угол дома, вступил в лужу, про себя выругался и пошел далее. Впереди, шагах в тридцати, на первом этаже старой многоэтажки, он заметил некое подобие магазина: двери обвешанные пестрой рекламой, переполненное мусорное ведро перед входом, сломанные перила, через одно окно проникал тусклый свет, другое было заколочено досками, а сверху, над входом, висела выцветшая надпись: «Продукты». Он ускорил свой шаг, переступил широкую лужу и когда до порога оставалось всего один метр, он чуть не вступил в кучу говна, она лежала прямо напротив входа; он переступил и её, сложил зонт перед входом и зашел внутрь.

– Добрый день!.. -поприветствовал с порога Данила. -Есть кто?

– Есть, есть… чё надо? -раздался детский голосок.

Данила подошел к кассе, откуда донесся голос. С за прилавка, поднялся упитанный паренек, ещё школьник, на вид лет тринадцать-четырнадцать.

– Мне бы фруктов да сладостей каких… -начал было Данила.

– Так выбирайте, -равнодушно бросил мальчишка. -Меня-то чё тревожить!

Сказав это он уселся обратно, за прилавок и погрузился в голограмму своего коммуникатора: вещали какие-то новости по одному из княжеских каналов.

Данила подошел к лоткам с овощами и фруктами, да стал выбирать апельсины. Большинство товара было гнилое и выбрать удалось всего четыре совсем неказистых плода; кроме апельсинов он набрал яблок, взял связку чернеющих бананов и две груши (остальные все были сгнившие), следом взор его упал на лоток с мандаринами, тот стоял слегка в стороне, но средь всей коробки не удалось выбрать ни единого фрукта. Несколько скудных пакетиков, он положил в торбу побольше и пошел с провизией к кассе.

– Мне бы шоколадку ещё, -сказал Данила.

Паренек недовольно поднялся, взял первую попавшуюся плитку, небрежно сунул её Даниле и как-то презрительно посмотрев из под бровей, спросил:

– Что-то ещё?

– Да нет вроде, -пожал плечами Данила.

Паренек хотел было присесть обратно и далее продолжить просмотр канала, но как-то замялся, потом набрал полную грудь воздуха, поднял подбородок и горделиво сказал:

– Сегодня новый указ в силу вступает, а матушка моя, сейчас на прием поехала… справки оформит и стану я барином!

– Ух! -помотал головой Данила.

– Не верите значит?

– Да чего же не верю… Верю, конечно верю.

– Вот принесет матушка справку, тогда все уважать меня станут… все!

– Да вижу ты парень-то серьезный и без справок бы справился, это ведь только бумажка, а ты человек…

– Как барином стану, так Гальку в служанки возьму, -с пылом перебил паренек, -холопкой своей сделаю, будет волю мою исполнять… только мою, а не придурка того, Васьки с десятого.

– Влюбился значит, -по доброму улыбнулся Данила.

Мальчуган как-то замялся, слегка улыбнулся, потупил глаза вниз и тихо пробормотал:

– Чего это сразу влюбился, просто свое взять хочу… Галю Коверину.

– Галю… дочку Веры?..

Щеки паренька залила красная краска, в горле стал ком, он неуверенно сделал пол-шага назад и проглотив слюну, буркнул:

– Угу.

– А я к ним в гости иду, вот подарков набрал!

Мальчуган насупил брови, как бы что-то обдумывая, потом почесал свой затылок, по-залихватски цокнул, следом рука его скользнула под стеклянную витрину, достала шоколадку с лесными орехами и вздрогнув протянула её Даниле.

– Возьмите пожалуйста… денег не надо, -сглотнув очередной комок, начал сбивчиво лепетать мальчуган. -Подарите Гале… Только не говорите, что я… что от меня это.

Данила взял протянутый подарок, положил его в общую торбу, с портмоне достал одну из банкнот, протянул её пареньку и не дожидаясь сдачи, пошел в сторону выхода.

– Только не говорите что от меня!.. -бросил вдогонку ему мальчуган. -Не говорите.

Двери тихо захлопнулись за спиной, он чуть снова не вступил в кучу возле порога, аккуратно миновал её, раскрыл зонт и направился в гости к Ковериным.

Каждый следующий двор был похож на предыдущий и если бы он не знал где живет Вера, не бывал бы до этого в гостях у неё, то здесь точно можно было бы потеряться. Каменные исполины стремились достать до небес, их облицовка почти вся опала, обнажив серый бетон и местами ребра металла, некоторые окна были заколочены листами фанеры, некоторые просто досками, с крыш их, валил густой серый смог и более, строения си, напоминали узников конц-лагерей: безликие, истощенные да беззубые. Земля была закатана в серый асфальт, который изобиловал широкими шрамами; некоторые дорожки были уложены плиткой, но лежала она лишь местами, куски где её не было, представляли собой месиво с грязи. Деревья здесь не росли, не росли кусты, не было и клумб с цветами, не было детских площадок, не было даже скамеек, стояло лишь несколько урн, которые впрочем были переполнены и горы мусора летали средь этих дворов. В хаотичном порядке стояли заброшенные автомобили, это были старые машины, с древними двигателями, которые уже давно не использовали; все они были ржавые, без стекол и колес, а некоторые были без дверей, крышек капота и внутренностей, просто разлагающиеся железные скелеты.

Дождь прекратился и на смену ему пришел густой, белый, туман.

Миновав очередной серый двор, Данила оказался в точно таком же дворе, но уже почти что на месте, возле дома где жила Вера. Средь двора, стояли такие же самые заброшенные машины, а вокруг их, да по крышам их, бегала веселая детвора. Он улыбнулся увидев ребят и подумал, что средь них, бегает и Сашка. Постояв так с пол-минуты, наблюдая за безудержным детским весельем, он глубоко и как-то живо вздохнул, словно вобрав в себя беззаботное детское счастье, а потом прошел внутрь подъезда, вызвал лифт и отправился на тринадцатый этаж, где жила Вера со своим счастливым семейством.

Когда двери отворились, он тут же вышел из лифта и как-то сразу, на автомате, повернул в сторону нужной квартиры. Входные двери были настежь открыты. Внутри была темень. На лестнице раздался какой-то шорох.

По затылку его пробежались мурашки, сердце заколотилось сильнее, ладони сжались в кулаки. Он прошел к лестнице и увидел там какого-то пьяницу, тот лежал на ступенях,