Стивен Бакстер - Свет иных дней

А золотых жил, как выяснилось, не было вовсе. Араваки намывали золото по песчинке в ручьях, из него и изготавливали жалкие украшения, стоившие им жизни.

Вот так, Бобби, началось наше вторжение в Америку.

– Давид…

– Смотри.

Он нажал на клавишу, и на экране развернулось другое действие.

Бобби увидел размытые городские пейзажи. Город был не слишком большой, с узкими улочками, заполненными народом. Слепящее солнце озаряло стены из белого камня.

– Иерусалим, – объяснил Давид. – Пятнадцатое июля тысяча девяносто девятого года. Полным-полно евреев и мусульман. Крестоносцы, вооруженные посланцы западных христиан, уже месяц осаждают город. В данный момент начинается кульминация атаки.

Бобби видел, как неуклюжие фигурки взбираются на стены, как навстречу им бросаются воины. Но защитники отступали, а рыцари шли вперед, размахивая мечами. Бобби с трудом поверил собственным глазам, увидев, как мужчина был обезглавлен одним ударом.

Крестоносцы с боем пробивались к храму Соломона. Там оборонявшиеся турки продержались день. Наконец, по щиколотку в крови, крестоносцы ворвались в храм и быстро прикончили уцелевших защитников.

Рыцари и их спутники рассеялись по городу, они забирали себе лошадей и мулов, хватали золото и серебро, тащили светильники и подсвечники из мечети Омара. Трупы рубили на куски, потому что порой в желудке можно было найти проглоченные монеты.

Долгий день грабежей и убийств тянулся и тянулся, и Бобби видел, как христиане отрезают от убитых куски плоти, коптят человеческое мясо и едят его.

И все это представало ярко, жестоко, четко – алые взмахи окровавленных мечей, испуганное ржание лошадей, суровые взгляды угрюмых, полуголодных рыцарей, распевавших псалмы и гимны, продолжая рубить головы. Однако битва шла на редкость тихо. Тут не было ни ружей, ни пушек, люди работали только своими мышцами.

Давид пробормотал:

– Это была настоящая катастрофа для нашей цивилизации. Акт насилия, из-за которого между Востоком и Западом пролегла пропасть, и эта рана так до конца и не зажила. А все делалось во имя Христа. Бобби, благодаря червокамере я смог стать свидетелем нескольких столетий христианского терроризма, оргии жестокости и разрушения, протянувшейся от Крестовых походов до разграбления Мехико в шестнадцатом веке и продолжавшейся потом. И все под флагом папской религии – моей религии – и жажды денег и роскоши. А потом – капитализм, одной из выдающихся фигур которого является мой отец.

В кольчугах, с яркими крестами на накидках, крестоносцы были похожи на каких-то диковинных зверей, топающих по залитой солнцем пыли. Варварство просто потрясало.

И все-таки…

– Давид, мы знали об этом. Крестовые походы были подробно описаны. Историкам удалось выудить факты из пропаганды тех времен задолго до появления червокамеры.

– Возможно. Но мы люди, Бобби. Жестокая сила червокамеры вытряхивает историю из запыленных учебников и заставляет ее жить снова, делает ее доступной для наших чувств, для наших переживаний. И мы должны пережить ее вновь, вновь увидеть реки крови, пролитой столетия назад.

– История – это река крови, Бобби. Вот что червокамера хочет заставить нас увидеть. История уносит жизни, словно песчинки, в океан мрака, а ведь каждая из этих жизней была так же драгоценна и ярка, как твоя или моя. И ничего из этого, ни единой капли крови, нельзя изменить. – Он посмотрел на Бобби. – Ты готов еще посмотреть?

– Давид…

«Давид, ты не единственный, – хотелось сказать Бобби. – Нам всем страшно. Если ты будешь думать, что только ты наблюдаешь эти жуткие сцены, что тебе одному так мерзко, то ты потонешь в самобичевании».

Но он не смог этого сказать.

Давид переключил софт-скрин. Бобби хотелось уйти, отвернуться.

Но он понимал, что ему придется смотреть на все это, если он хочет помочь брату.

И снова по экрану разлились жизнь и кровь.

Посреди всего этого, в самое тяжелое время своей жизни Давид сдержал обещание, данное им Хетер, и разыскал Мэри.

Он никогда не считал себя большим специалистом в людских переживаниях. Он долго комплексовал, мучился собственными проблемами и все никак не мог решить, с какого бока подобраться к этому трудному, сердитому ребенку – дочери Хетер. А в конце концов нашел техническое решение. На самом деле ключом к Мэри стала компьютерная программа.

Он нашел Мэри у софт-скрина в «Червятнике». Было поздно, и большинство других посетителей уже ушли. Она сидела, освещенная лампой и озаренная мерцанием стационарного софт-скрина, а вокруг сгустилась темнота, заполненная пыльной электроникой. Когда Давид подошел, Мэри поспешно убрала с экрана изображение. Но он успел увидеть солнечный день, сад и детей, бегущих рядом со взрослым мужчиной и смеющихся. В следующее мгновение на экране воцарилась чернота. Мэри недовольно посмотрела на Давида. Не ней была мешковатая длинная футболка с золотистой надписью:

САНТА-КЛАУС ПРИХОДИТ В ГОРОД

Давид признался себе в том, что смысла этой надписи не понимает, но спрашивать не собирался.

Молчание и поза девочки говорили яснее ясного: приходу Давида она не рада. Но он не собирался просто так отказываться от задуманного и сел рядом с ней.

– Я слышал неплохие отзывы о программе трекинга, над которой ты работаешь.

Мэри резко зыркнула на него.

– Кто это, интересно, вам натрепал, чем я занимаюсь? Мамочка моя, небось?

– Нет, не твоя мама.

– Кто же тогда? Да ладно, какая разница. Вы, конечно, считаете, что у меня паранойя, да? Что я слишком грубая и колкая?

Давид спокойно отозвался:

– Я пока не решил.

Мэри искренне улыбнулась.

– Хотя бы честно ответили. Ну, так откуда вам известно про мою программу?

– Ты – пользователь червокамеры, – ответил Давид. – Одно из условий пользования «Червятником» состоит в том, что любое новшество, которое ты привносишь в оборудование, становится интеллектуальной собственностью «Нашего мира». Этот пункт содержится в соглашении, которое я был вынужден подписать от имени твоей матери… и твоего имени.

– Типичный Хайрем Паттерсон.

– В смысле, налаженный бизнес? Мне кажется, это разумно. Мы все понимаем, что у этой техники большое будущее…

– Ой да ладно. От вашего интерфейса меня тошнит, Давид.

– … и кто лучше простых пользователей сумеет усовершенствовать червокамеру сейчас – кроме тех людей, которым она уже теперь нужна более качественной?

– Так у вас, значит, шпионы есть? Люди, следящие за теми, кто смотрит в прошлое?

– У нас есть слой метапрограмм, занимающихся мониторингом деятельности пользователей, оценкой ее функциональности и качества. Если мы увидим хорошую идею, мы сможем взять ее и развить. Но лучше всего, конечно, сразу найти блестящую идею и притом – уже неплохо разработанную.