Михаил Емцев - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 5 (1966)

Это было невежливо, в конце концов. Я юбиляр, они здесь ради меня, машина благодаря мне… И вдруг я понял. Все эти люди, герои моих заметок, статей и очерков, мною прославленные, мною воспетые, не считали, что я им ровня. Для них, талантов, я был только милой посредственностью. Но им-то я нравился. Они жалели меня. Случайность командировок в череде суточных, проездных и квартирных сталкивала меня с этими людьми, вводила их фамилии в репортажи и очерки. А потом вступала в действие необходимость. Необходимость сделала авиамоделиста конструктором ракет, победителя школьной олимпиады — академиком, повара

Мишу — вот этим самым кибернетиком, доктором наук, директором института.

Я смотрел на кибернетический агрегат, на нишу; в которой сменяли друг друга гости, на экран, где плясала кривая.

Вот ее высшая точка остановилась против семидесяти.

— О, — сказал кибернетик, — отлично, дорогой профессор, ведь все, что больше двадцати пяти, уже талант. Конечно, соотношения здесь условны, но…

У академика кривая прыгнула до восьмидесяти двух, у композитора — до сорока девяти, подскочила до семидесяти шести у балерины и дошла только до четырнадцати у писателя.

Они веселились — все, кроме писателя. Интересно, неужели я выгляжу сейчас таким же мрачным?

— А сколько у вас? — теребила кибернетика Ира Панченко.

— Восемьдесят четыре, — краснея, ответил он. И тогда меня прорвало. Я вытащил из-за столика стул, вышел с ним на пустое пространство почти перед аппаратом, повернулся к гостям. Сел на стул верхом и заговорил.

Говорил я, конечно, вежливо и нежно. Что мне оставалось?

— Ребятки, — сказал я двум «марсианам», стоявшим поблизости, — прощенья мне надо у вас просить. Вы были мне только предлогом, челябинские юные космонавты. Я приехал в командировку в ваш город потому, что туда из

Одессы переехала Люба. — Мои мысли прыгали. — В Одессе-то я открыл школу, где вообще учились одни таланты. Помню, долго пришлось в этом убеждать и учеников и учителей. Вот академик Забелин стоит, он из этой школы как раз.

— И я тоже, и я, — отозвались голоса из разных концов зала.

— А мы? — спросил «марсианин». — Помню, мы сами удивлялись, что все трое — из одного кружка юных космонавтов…

— Кружок-то у вас был, честно говоря, не лучше и не хуже других.

Стандарт. Писать не о чем. А надо ведь. Я и стал придумывать всякие фокусы.

— Так уж и фокусы! Те упражнения, что вы предложили, сейчас повсюду используются. И с приборами вы хорошо придумали…

Но я уже повернулся к Мише-кибернетику:

— Помнишь, Миша, барнаульский ресторан? Какой у вас там был мускат!

Нет, правильно я сделал, что командировку продлил. А оправдаться чем-то надо было. Вот мне и пригодился повар-изобретатель. Как говорится, не отходя от кассы. Помнишь, что ты там мудрил с цыплятами табака?

— Так вот в чем дело? — расхохотался Миша. — А мне после твоей статьи

Крюков из комитета по изобретениям написал. И пошло дело, завертелось.

Сам не заметил, как готовить разучился. До сих пор не успел опомниться!

Мне хотелось отомстить за свою бездарность, рассказать, какие случайности привели сюда — через театры и лаборатории — каждого из моих гостей. Случайности, представителем которых был я. И я вспоминал, как

Валерку, ныне художника, меня просили отвлечь от несчастной любви, как я на пари написал статью о самом неприметном из сотрудников заготконторы — воспользовался его любовью к шахматной композиции

(мастер спорта покивал мне головой), как…

Они слушали и смеялись. Да, все это были случайности. А за ними стояла

— строго по Гегелю — необходимость. И я замолчал. Принесли мороженое.

Общий разговор разбился. Я снова остался один. И аппарат — тоже. Все желающие уже измерили свой талант. Даже ассистенты потерялись в толпе — разумеется, где-то около Иры Панченко.

Секунда — и я был уже в той нише. Мягко защелкнулись контакты.

— Зачем же ты сам?! — укоризненно выкрикнул спохватившийся Миша и замер с открытым ртом.

— Я говорил, что она сломана, — торжествующе провозгласил в наступившем молчании писатель. — Девяносто четыре! Вы хотите, чтобы мы поверили, будто он великий журналист? Три ха-ха!

Но кибернетик был серьезен, как никогда.

— Почему же журналист? Аппарат ведь не определяет вид призвания. И профессию тоже. Судя по всему этому, — он обвел рукой зал, — испытуемый

— великий искатель талантов.

— Тоже мне талант! — сказал я насмешливо.

Но что я чувствовал…

Борис Зубков, Евгений Муслин

БАШНЯ

1

Когда треснула земля и восемьдесят миль труб, шахт, реакторов и лабораторных коридоров Пайн-Блиффа поглотила пропасть, мисс Брит еще была жива. В тот момент она думала о дочери. Она пыталась вспомнить запах ее волос, почувствовать прикосновение ее маленьких рук, увидеть ее улыбку, услышать звонкий смех. Но видела она только плотные глянцевые листы бумаги с изображением бело-желтого черепа, в пустых глазницах которого светились зеленоватым мерцанием два бронзовых жука. Все это она видела и чувствовала, когда пятисотфунтовая железобетонная балка треснула, выскочила из покосившейся стены, сломала спинку кровати и упала ей на голову. Карен Брит перестала существовать. Но то, что она задумала, свершилось.

2

— Мне кажется, дорогая Карен, я нашел для тебя удивительно интересную проблему. Крепкий орешек! Вернее, целый стручок неразрешимых задач. Разнимаешь стручок на две половинки, и вот они, зеленые горошины проблем. Такие кругленькие, лакомые проблемки! Пища для твоей умненькой головки!

Лэквуд был в ударе и веселился. Карен радовало, что он рядом и не меланхоличен, как обычно.

— Положить тебе варенья, милый? Это простая айва, но я знаю маленький секрет, в нее обязательно надо добавлять немножко лимонной кислоты. Мне дала рецепт миссис Фаулер…

— В твоих ручках, дорогая, даже дистиллированная вода превращается а небесный напиток…

Он говорит иногда удивительно банально. Или она просто придирается к нему? Ведь и ее сообщение о рецепте миссис Фаулер не ослепляет оригинальностью. Да, она просто придирается.

— Так все же об этой удивительной проблеме, Карен. Мы истратили терпения на миллион долларов, а надежда решить проблему так мала, что ее приходится разглядывать через электронный микроскоп. Представь себе огромный реактор, башню в шестьдесят футов высоты, вокруг которой мы суетимся каждый день, как толпа ухажеров вокруг богатой невесты. Если бы ты видела эту проклятую башню! Самое главное, что в любой момент она может разлететься в клочья.