Евгений Нестеренко - Тень ведьмы

Слуга убежал.

Гонец поднялся по ступеням и вошел в гостиницу под вывеской "Двадцать верст". В зале было пустынно. Одиноко стояли столики, где-то жужжала муха. Комнаты для гостей располагались на втором этаже, куда и вела лестница.

За стойкой ковырялся хозяин гостиницы. Увидев посетителя, он состроил благостную мину.

- Желаете снять комнату? - спросил он, оглядывая гостя.

Гонец покривился.

- Нет, я проездом. Послушай-ка, любезный, - быстро заговорил он, - мне нужна свежая лошадь. Срочно. Плачу любые деньги. - А лошадка-то вам дюже резвая нужна? - вкрадчиво поинтересовался хозяин.

- Ну, ясное дело - чем быстрее, тем лучше. Но на крайний случай сойдет хоть какая-нибудь.

- Если так, то есть для вас животинка. Семь лет, не слишком быстрая, но выносливая. И всего за... - хозяин задумался. - А, чего там! За десять дукатов отдам.

- По рукам! - кивнул гонец, отсчитывая деньги.

- Так тут только девять... - сосчитал хозяин.

- Вместо десятого заберешь моего коня.

- Так дешево? - удивился хозяин.

- Не торопись - ты же его еще не видел, - предупредил гонец.

Хозяин с самыми нехорошими предчувствиями пожевал губами и спрятал деньги. Но говорить ничего не стал - ему в голову пришла мысль, что гонец тоже еще не видел его лошади.

- Велеть заседлать? - предложил хозяин.

- Да-да, и, по возможности, быстрее.

Хозяин кликнул слугу.

- Седлай гостю Ромашку, - приказал он слуге и тот скрылся.

Гонец принялся надевать перчатки.

- Может, перекусить по быстренькому подать?

Гонец что-то прикинул в уме.

- Ну, давай!

Хозяин сбегал на кухню.

- Что, гостей нет? - спрашивал гонец, жуя.

- Да есть два человека - торговцы мукой из Нареса. Но, конечно, такого наплыва, как зимой бывает, сейчас не дождешься. Лето на дворе. На улице тепло, любой проезжий может под открытым небом заночевать.

Гонец понимающе покивал. - А вы у кого на службе состоите? - с любопытством спросил хозяин.

- Ну, допустим, у короля, - небрежно бросил гонец, поглядывая на хозяина.

- Как, неужто у самого короля? - изумился хозяин. - Скажи пожалуйста! Небось, важные вести везете?

Гонец доел и отодвинул тарелку.

- Ты думай, что спрашивать...

- А что я? Я - ничего! - испуганно сказал хозяин. - Просто так спросил, по глупости.

Гонец натянул перчатки, поправил пояс.

Хозяин проводил его до крыльца.

- Слушай, а почему гостиница называется "Двадцать верст"? - спросил гонец, садясь на лошадь.

Хозяин взглянул на вывеску.

- Так ведь отсюда до Столицы как раз двадцать верст и будет... - ответил он.

Монах развернул пакет с орехами.

- Ох и любишь же ты орехи! - сказал его напарник по караулу, усаживаясь на маленькую скамеечку. - Это грешно.

- Да почему ж грешно-то? - спросил первый монах, хрустя скорлупой.

- Потому что чревоугодие - это грех, - важно заявил второй.

- Так то чревоугодие, а то орехи. Я ведь их не для сытости ем, а так просто, со скуки. Другие вон семечки грызут, только я орехи предпочитаю. В них пользы поболее будет. Они память укрепляют.

- Так прям и укрепляют... - засомневался второй монах. - От них только зубы портятся.

- Точно говорю. Не веришь - возьми, попробуй.

Первый монах протянул второму горсть лесных орехов.

- Да ну тебя к лешему с твоими орехами! - отмахнулся тот.

- Как хочешь...

За воротами застучали подковы и всхрапнула лошадь.

- Стой, чтоб тебя...

Голос за воротами прибавил несколько ругательств.

Монахи неодобрительно покачали головами.

- Эй, отцы, открывайте! - одновременно с голосом раздался стук в ворота.

Первый монах продолжал равнодушно щелкать орехи, собирая скорлупу в специально свернутый бумажный пакет. Второй приоткрыл окошечко в воротах и выглянул.

За воротами стоял человек в одежде гонца. Вид у него был усталый, но лошадь выглядела бодрой.

- Ну? - спросил монах.

Он знал, какой ответ последует. Спросил просто так, для порядку.

- Письмо к аббату, - сказал гонец.

Монах захлопнул окошко. Открыл ворота.

- Заезжай.

Гонец завел лошадь, держа за ее за повод, привязал к столбу у ворот.

- Идем, - без лишних вопросов сказал гонцу второй монах и пошел к зданию аббатства.

Гонец, разминая ноги, последовал за ним.

Первый монах равнодушно посмотрел им вслед и достал из пакета очередной орех. - Есть! Три-два.

- Да ладно, ты мне только слегка руку зацепил, - возмутился Петр. - Это не считается!

- Ну, да, хорош "зацепил"! Был бы у меня меч, а не эта палка, тогда б я на тебя посмотрел...

Петр рассмеялся.

- Чего смеешься?

- Да так, просто. Ты когда сердишься, так чудно глаза выпячиваешь... Словно рак вареный.

- Иди ты! - Иоанн улыбнулся.

- Ты бы поменьше горячился, - посоветовал Петр. - Оно и мирянину не подобает, а священнослужителю тем более.

- Да какой из меня священнослужитель? Я обычный убийца. И ты, между прочим, тоже.

- Я с этим не согласен... - возразил Петр.

- Ой, да брось ты! - Иоанн в сердцах отбросил деревянный меч. Единственная разница между нами, палачами, и разбойниками с большой дороги заключается в том, что мы убиваем во имя бога, палачи - во имя правосудия, а разбойники убивают с целью ограбить. Да, цели у нас разные. Но вот методы, боюсь, одинаковые... Если не худшие.

- Что ты хочешь мне доказать? - холодно спросил Петр.

- Ничего я не хочу доказать. Я лишь констатирую факт. По-моему, глупо и подло прикидываться святошами, если руки запачканы кровью. Да-да, кровью, и не имеет значения, чья это кровь - ведьмы, или же примерного прихожанина.

- В таком случае зачем же ты выбрал такую службу? Шел бы себе в проповедники.

Иоанн с досадой поморщился.

- Ты, я вижу, все никак не поймешь... Я никого не сужу, никого не порицаю. Пусть Господь решает, кто грешник, а кто праведник. Я же только говорю правду. Правду, понимаешь?

- Я-то понимаю. Но это твоя правда. Меня такая правда не устраивает. Я считаю, что следует четко проводить различие между людьми и демонами. Между ошибкой и преступлением. Между глупостью и злобой.

- Даже если результаты ошибки и преступления одинаковы?

- Да. Умышленный грех и грех случайный - две большие разницы. Умышленный грех - грех вдвойне.

- Не все ли равно дереву, кто его повалит - удар молнии, или топор дровосека?

Петр хмыкнул.

- Так недолго договориться и до того, что нет разницы между делающими благо. Пастух, мол, спасает овец от волков, выходит, он хороший. А мотивы, значит, им руководящие, не имеют значения!

- Почему бы и нет? Только Бог может бескорыстно желать людям добра и творить его. Человек же по природе своей грешен, и все его благие поступки вытекают из корысти и выгоды. Для выживания добро не менее нужно людям, чем зло.