Александр Казанцев - Том 1. Подводное солнце

Когда было принято решение о начале возведения ледяного мола, дядя Саша, океанолог, стал просить использовать его былой опыт эпроновца на водолазных работах. Но Центральный Комитет партии рассудил по-иному. Он направил Александра Григорьевича партийным руководителем Великой Полярной Стройки.

На дяде Саше был непромокаемый плащ с откинутым назад капюшоном. Обеими руками он придерживал под мышками два сверкавших полированными поверхностями металлических ящичка.

Войдя в рубку, Александр Григорьевич поставил ящички на разложенную по столу карту.

– Принес? – спросил Ходов, поднимая от карты худое лицо с ввалившимися щеками.

Александр Григорьевич положил на ящички руки.

– Торжественная минута, – сказал он и оглянулся на стоявшего у стены Алексея.

Федор отошел в угол рубки, словно предоставляя остальным решить вопрос, о котором будет идти речь.

– Два ящичка… нержавеющая сталь, – сказал дядя Саша. – Пролежат тысячелетия.

Ходов открыл крышки ящиков. В первом из них лежала стальная пластинка с выгравированной на ней датой дня начала Великой Полярной Стройки. Ее предстояло зарыть в дно Карского моря на месте, где поднимется первый ледяной бык сооружения.

Во втором ящичке хранилась стальная пластинка с именами трех погибших в этом месте строителей мола: Галины Волковой, Матвея Доброва и Ивана Вылки. На обратной ее стороне были выгравированы портреты погибших.

Алексей взял в руки пластинку с портретами. На него смотрело задумчивое лицо девушки с прямой линией сросшихся бровей, с мечтательным взглядом темных глаз.

«Вот такие в войну становились героями», – подумал он и осторожно положил пластинку в ящичек. Пальцы плохо слушались, и она звякнула, коснувшись дна.

– Начнем монтаж каркаса двух островов одновременно, – решительно сказал Ходов. – С первыми кессонами спустимся я и Карцев. Алексей Сергеевич, – обратился он к Алексею, – берите ящик… вот этот, с датой начала строительства. Я заложу в дно другой.

Алексей покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Закладывайте сооружение вы, Василий Васильевич. Вы – начальник строительства. А мне позвольте отдать последний долг товарищам…

– Ну что ж, – сказал Ходов, отходя от иллюминатора. – Корабли уже встали по местам, Федор Иванович, распорядитесь о спуске катера, чтобы доставить меня на ледокол второй группы. Я опущусь с вторым кессоном.

– Почему? – попробовал протестовать Алексей. – Вам по праву начальника надо опускаться с кессоном номер один.

– Простите, мы спустимся одновременно. Вы отсюда, а я с ледокола второй группы, – безапелляционно заявил Ходов.

– Надо будет объявить об этом людям, они уже собрались на палубе, – сказал Александр Григорьевич. – Настроение у молодежи приподнятое.

Выйдя на крыло капитанского мостика, с которого видна была заполненная людьми палуба, дядя Саша сделал знак рукой.

Весь экипаж замер внизу, как по команде «смирно».

– Товарищи строители! – громко сказал Александр Григорьевич. – Наступает торжественная минута. Через некоторое время на дно спустятся наши подвижные кессоны, «подводные черепахи», как вы их прозвали. Произойдет закладка великого полярного сооружения.

Мы заложим в дно под будущим сооружением памятные знаки о начале стройки и первых погибших ее строителях. Эти знаки вовсе не надо находить здесь спустя тысячелетия, они закладываются во имя нашего времени и для нас самих, для выражения того чувства, которое переполняет наши сердца.

Позади парторга строительства стояли Ходов и Карцев со стальными ящичками в руках.

Короткий митинг закончился.

К Алексею подошел Виктор Омулев.

– Прошу прощения, Алеша, – начал он, отводя Алексея в сторону. – Умоляю об одолжении. Конечно, я геолог… Разведка грунта и так далее. Официально говоря, мне не обязательно спускаться на дно с первым кессоном, но… если взять меня, скажем, вместо обреченного на бездействие врача…

Алексей пытливо посмотрел на смущенное, покрасневшее лицо Виктора.

– Ты хочешь быть вместе с нами в этот момент?

– Ты чуткий, Алексей, – заморгал Виктор короткими ресницами и, вынув платок, стал вытирать лицо. – Ты чуткий… Мы поймем друг друга. Я не буду там, внизу, лишним! Клянусь своим именем. Я хочу, чтобы мы вместе с тобой увековечили не только память о товарищах, но и начало самого сооружения.

– Это сделает Ходов, – сухо ответил Алексей. Виктор понизил голос:

– Сооружение фактически заложит тот, чей остров поднимется первым. Строго конфиденциально! Мы уже договорились с Денисом, – и Виктор поднял палец.

Алеша укоризненно покачал головой.

– Эх, Витяка! Ты претендуешь на чуткость, а меня понять ты не способен.

Виктор испугался, думая, что Алексей откажет ему в просьбе, но Алексей, угадав его мысли, успокоил его:

– Хорошо, хорошо, ты спустишься с нами. Посмотришь дно глазом геолога.

На палубе начиналась суета.

– Опускать «черепаху»!

– Построиться по бригадам!

По палубе быстро катили легкие строительные машины, которые должны были облегчить под водой труд полярников.

Алексей Карцев прошел на корму. Там, выстроившись, замерла команда кессона: подводники, одетые в непромокаемые спецовки.

Командир подвижного кессона Нетаев, невысокий моряк с тонко очерченным лицом, увидев Карцева, подошел к нему и отрапортовал о готовности кессона к спуску под воду.

Кессон, действительно напоминавший исполинскую черепаху, возвышался на корме, как стальная куполообразная броня морского орудия.

Рулевое управление и винтомоторная группа, высовывающиеся из-под панциря, еще больше увеличивали сходство с черепахой. На панцире был даже характерный рисунок – переплет огромных окон, сделанных из толстой прозрачной пластмассы.

Карцев оглядел своих товарищей по спуску. Он видел торжественно-напряженные молодые лица. Вот и сосредоточенный Денис, вот Витяка, подмигнувший Алексею.

Алексей отдал команду, и подводники один за другим стали нырять под панцирь «черепахи», приподнятой над палубой подъемной стрелой.

Алексей и Нетаев вместе с корабельным врачом следили за проходившими людьми. Врач в немногих словах напутствовал каждого из них, в последний раз напоминая об особенностях работы при повышенном давлении воздуха в кессоне, где вода должна быть вытеснена сжатым воздухом.

Наконец нырнул под панцирь и правофланговый Денис.

– Прошу вас, товарищ командир кессона, – пригласил Нетаева Алексей.